Ему не хотелось ее убивать.

Хаос сам не знал, с чем связано его нежелание в очередной раз пачкать руки чужой кровью. Просто сейчас все воспринималось иначе, не так, как бывает всегда. Девица не сделала ничего дурного, наоборот, она помогла ему выбраться. Глеб мог это сделать и без ее помощи, просто времени понадобилось бы больше, но вот доехал бы он до своих с огромной дырой, из которой фонтаном хлестала кровь — вопрос, который теперь навсегда останется открытым.

И этот ее взгляд… Разве так смотрят молодые девицы, готовящиеся перешагнуть контрольную планку в восемнадцать лет, чтобы прикоснуться ко всем запретным до этого удовольствиям жизни? Лично он, Хаос, вкусил запретные плоды слишком рано, но это не значит, что у остальных все происходит так же. Девушка странная, и ведь совершенно непонятно, что там у нее на уме. То ли она смирилась с тем, что сейчас ее грохнут, то ли притаилась, как хищник в ожидании наиболее подходящего момента к задуманному маневру.

Хрен разберет.

А эти ее намерения шантажировать любимого дядюшку нелицеприятными снимками — неужели это вписывается в модель поведения обычной молоденькой девушки? Глеб встречал многих, были среди этого множества лживые пираньи, напролом пробивающие путь к своим целям, но «их» с Максом девица не имела с такими ничего общего. На первый взгляд. Впрочем, на второй, пятый, десятый ситуация оставалась неизменной.

Неразрешимая дилемма.

— Эй, — хмуро позвал Глеб. — Дай мне хоть одну причину, чтобы оставить тебя в живых.

Макс нахмурился, таким образом пытаясь скрыть свое удивление, а девица совсем не изменилась в лице.

— Я хотела от него избавиться, — неторопливо заговорила она, почувствовав, по-видимому, колебания Хаоса. — Если повяжут вас, о моем присутствии на даче также станет известно. Я не была осторожной, и на территории дома могли остаться улики. Моя репутация среди дядюшкиных знакомых оставляет желать лучшего. Некоторые считают меня сумасшедшей. Достаточно причин?

— А у тебя есть еще?

— Я никогда не пойду к ментам добровольно, — ее взгляд стал жестче, что не укрылось от внимания Глеба. — Все они — ленивые бездари, не замечающие, какие кошмары происходят прямо у них перед глазами. Никто не расследовал гибель моих родителей, Павел заплатил нужным людям, и дело закрыли.

Она замолчала, упрямо поджав губы, словно размышляя, стоит ли продолжать. По-видимому, внутренние колебания оказались слишком сильны, она отвела плечи назад и только повторила:

— Я не пойду к ментам. Никогда.

Этот четкий тон, плохо прикрытая ненависть, сквозившая в ее словах, подернутый взгляд — заставили Глеба поверить в то, что она говорит. Конечно, девчонка могла все придумать за то время, пока сидела, привинченная к стулу, но для такой мастерской лжи нужны блестящие задатки актрисы.

Или это у Хаоса из-за ранения случилось некое помутнение рассудка?

— Я не хочу тебя убивать, — прямо сказал он, не обращая внимания на характерные жесты Макса. — Если ты споешь ментам хоть слово о нас — пожалеешь. Тем, кто один раз предаст мое доверие, обычно не светит ничего хорошего, куколка.

— Мы забудем, что видели друг друга, — живо сказала она. — Я расскажу следователям о том, что все это время провела в доме родителей, это за городом. Никто не усомнится в моих словах, соседи знают, что я могу вести себя очень тихо. Менты ничего от них не добьются. И от меня тоже.

С минуту Хаос молча смотрел ей в глаза, не решаясь принять столь важное для него решение. Отпустить и подвергнуть себя риску, или убить, но подвергнуть риску собственные принципы, имеющиеся у него в некотором количестве? Он не хотел ее убивать, о причинах не мог признаться даже сам себе, и все же забрать у нее жизнь, просто так, ни за что, из какой-то предосторожности… Это казалось неправильным.

Черт с ней.

— Макс, — вновь позвал он друга. — Замути ей нашлепку на лупилы, чтоб не просекла, где мы находимся, и отвезите ее с Сеней в город. Не к дому, выбросьте где-нибудь на остановке.