Не станем утверждать, что именно в этот раз Калиостро впервые использовал свой талант чревовещателя, просто напомним, что многие современники утверждали наличие его у магистра. В Льеже вся ложа Совершенного равенства присоединилась к египетскому обряду Калиостро⁶. Магистр торжествовал: наконец-то он добился своего! Вспоминая, как новые адепты взирали на него, словно на Бога, он чувствовал, что в нем самом пробуждается новый человек. Великий Кофта не может быть рожден в пыльном палермском переулке, бегать от полиции и втридорога продавать легковерным паломникам самодельные амулеты. Новое имя он себе выбрал, предстояло создать новую биографию.

Вряд ли Калиостро занимался анализом процессов, происходивших в то время в масонском движении; скорее всего, обладая превосходной интуицией и будучи чрезвычайно эмоциональным и впечатлительным, он чувствовал, что тогдашним масонам не хватало именно мистики. Масонство как дружеское и братское общество людей возникло в начале XVIII века; оно было организовано по образцу средневековых цехов каменщиков-строителей. В свое время каменщики, занятые на строительстве городских зданий, получали целый ряд привилегий, в частности освобождение от налогов и сборов, отчего их и стали именовать свободными каменщиками (англ. free mason, фр. francs maçons). Ложами же в Средние века называли дома-времянки, где селилась выполнявшая работы артель каменщиков; в дальнейшем ложей стали называть место, где масоны встречались друг с другом. «Ложа — это место, где собираются и работают масоны; следовательно, Ассамблея, или должным образом организованное Общество… называется Ложей, и каждый брат принадлежит к одной из них…» — написано в «Конституции»⁷, составленной в 1722 году пастором Андерсоном, собравшим и изложившим основные правила и обязанности вольных каменщиков. Зародившееся в Англии[33] масонство быстро перебралось на континент, и ко времени, когда на арену масонского движения вышел Калиостро со своим египетским ритуалом, о котором ему якобы поведали тысячелетние жрецы, хранящие тайны пирамид, вся Европа была охвачена сетью лож.

Что влекло людей в масонские ложи? С одной стороны, ложи, внутри которых все члены именовались братьями, являлись своего рода клубами по интересам, тем идеальным местом, где находило конкретное выражение каждодневное общение и обмен чувствами, где добродетели и полезные таланты являлись единственным ключом к достижению успеха и общественному признанию. Создавая иллюзию равенства, ложи позволяли своим участникам из низших социальных слоев на равных общаться с аристократами[34], и многие клерки, в том числе и служители Фемиды, занимавшие незначительные должности, вступали в ложи в надежде завести там знакомства, полезные для продвижения по службе. Лица, исключенные по каким-либо причинам из гражданской жизни (например, католики в Англии или протестанты во Франции) находили в масонских ритуалах своеобразную компенсацию за свое гражданское молчание. Под видом праздников и более или менее странноватых ритуалов нередко скрывалась взаимопомощь, которую оказывали друг другу члены ложи, особенно если в ней состояли представители третьего сословия. Многие ложи (а в одной только Франции число их с 1774 по 1789 год увеличилось с 400 до 700) собирались в трактирах, давая дополнительный приработок трактирщикам, устраивали шумные братские трапезы и играли в карты; кареты масонов, прибывших на собрание ложи, нередко заполоняли всю улицу, создавая заторы и мешая движению. По таким заторам полиция легко могла определить место, где собирались масоны. Туманные и расплывчатые идеалы масонов подходили для любого сословия. Так, первый параграф «Конституции» Андерсона гласил: «Масон, если он хорошо уразумел свое искусство, подчиняется законам морали и не может стать ни тупоумным богоотступником, ни нечестивым вольнодумцем. […] обязательна для всех единственно та всеобщая религия, с которой все согласны и которая обязывает нас быть добрыми, верными долгу, честными и совестливыми, исполненными чистосердечия, каким бы именем ни называлось наше вероисповедание, какие бы догматы ни отличали нас. Верность сим началам превратит масонство в объединяющий центр, поможет связать узами искренней дружбы людей, доселе бывших друг другу чужими»⁸. Если прежде роль объединяющего центра брала на себя Церковь, то в XVIII столетии ее застывшая и сухая обрядность уже не устраивала многих. Сформировался целый слой людей, которые, не причисляя себя к атеистам, переставали посещать храмы и исполнять церковные обряды. Для них масонские ложи стали своеобразной заменой церкви, моральной отдушиной, тем более что многие ложи активно занимались благотворительностью. Душевное томление, стремление к «естественному состоянию» и царству разума, неотделимому от равенства (ибо разум присущ каждому), порождали адептов масонского учения. Однако, несмотря на стремление отбросить сословные различия и вернуть человечество к изначальному равенству, масоны отвергали и политическую борьбу, и социальный протест.

С другой стороны, модный рационализм порождал моду на тайны и, соответственно, моду на масонство: масонское посвящение с его сложным ритуалом само по себе погружало в атмосферу таинственности. Масонство покоилось на фундаменте, в основание которого легла легенда о Хираме (Адонираме), строителе (архитекторе) иерусалимского храма Соломона. Хирам, руководивший работами по постройке храма, желая избежать путаницы при выдаче жалованья, поделил всех рабочих на три разряда: учеников, подмастерьев и мастеров. Для каждого разряда существовали свои тайные знаки, рукопожатия и слова. Однажды трое подмастерьев решили узнать у Хирама слово мастера, но Хирам отказался им его сообщить, и тогда они решили убить его. Чтобы осуществить свой замысел, они спрятались в храме, каждый у своей двери, и, когда Хирам вошел в храм, один нанес ему удар линейкой, другой — наугольником, а третий — колотушкой. Закопав тело мастера на горе Ливанской, убийцы воткнули над его могилой ветку акации. Через семь дней девять мастеров, посланных Соломоном на поиски Хирама, отыскали его тело. Когда мастера разрыли могилу, на которой выросла акация, они воскликнули: «Макбенак!» — что означало: «Плоть уже покинула кости». С тех пор было условлено, что слово это станет новым тайным словом мастеров, ибо прежнее слово было утеряно. Согласно одной из версий, подмастерья, испугавшись расплаты, сами лишили себя жизни; согласно другой — убийцы Хирама скрылись, а посвященные поклялись отомстить за его смерть. Легенда о гибели Хирама нашла отражение в обряде посвящения в степень мастера, происходившем в помещении, обитом черным крепом с вышитыми на нем белыми скелетами, посреди которого стоял черный гроб, освещенный потайными фонарями из человеческих черепов.

Несмотря на торжественную теафальность масонских обрядов, многие, особенно те, кто жаждал тайной мудрости и тайных знаний, стали требовать усложнения ритуалов и, как следствие, увеличения степеней посвящений. Своеобразную основу для усиления мистической стороны масонского учения заложил кавалер Рамсей: в речи, произнесенной в 1737 году, он соединил масонскую легенду с легендой о тамплиерах, расширив, таким образом, фундамент масонской истории и создав целую шкалу масонских тамплиерских градусов. А от тамплиеров, иначе храмовников (temple по-французски храм), рукой подать до храма Соломона, который также присутствовал в тамплиерской легенде, где основательно переплелись вымысел и история, причем скромная история довольно быстро отошла на второй план, уступив дорогу величественной легенде. Официально тамплиеры именовали себя «бедными рыцарями Христа и Соломонова храма»: вступая в орден, рыцарь давал обет бедности, а его имущество отходило ордену; в отвоеванном Иерусалиме тамплиерам отвели место поблизости от храма Соломона. Основатели ордена, девять рыцарей во главе с Гугоде Пейном, решив выступить на борьбу с неверными, приняли монашеский обет. Созданный в 1119 году орден стал одним из ударных отрядов крестоносцев на Востоке. Рыцари-храмовники подчинялись только своему гроссмейстеру, а он, в свою очередь, самому папе. Выведенный из-под юрисдикции и светских, и местных церковных властей, орден не облагался ни налогами, ни податями, а потому скоро сосредоточил в своих руках огромные богатства. Когда Иерусалимское королевство окончательно захватили неверные и основная задача ордена — охрана паломников и владений крестоносцев в Святой земле — отпала сама собой, орден как военная организация остался не у дел. Тогда тамплиеры сосредоточили свою деятельность в экономической, прежде всего в финансовой, сфере. Став крупнейшими банкирами Европы, тамплиеры, по мнению ряда историков, изобрели банковские чеки. Они активно финансировали строительство храмов, а следовательно, имели дело с каменщиками и архитекторами, хранителями масонской мудрости. Легенда гласит, что, пребывая в храме Соломоновом, рыцари проникли в тайны древних каменщиков, но не в практические секреты ремесла, а в их тайную веру, идущую из глубины тех времен, когда человек был чист и светел и еще не ступил на стезю греха. Большая часть тамплиерских командорств находилась во Франции, и король Филипп IV Красивый, усмотрев во все возраставшем могуществе ордена угрозу собственной власти, начал гонения на храмовников, обвинив их в ереси, идолопоклонстве и тайных богопротивных оргиях. В результате орден был распущен, несколько десятков или даже сотен тамплиеров погибли на кострах инквизиции, а последний гроссмейстер ордена Жак де Молэ был сожжен в Париже в 1314 году. Перед смертью он отрекся от сделанных под пыткой признаний, проклял своих мучителей и призвал на скорый Божий суд папу Климента V и короля Франции. И Божий суд решил дело в пользу оболганных тамплиеров: папа скончался через две недели, а Филипп IV через полгода. Но проклятие Жака де Молэ продолжало преследовать королей Франции: все три сменившие друг друга правящие династии — Капетингов, Валуа и Бурбонов — прервались в результате насильственных смертей. Говорят, когда под ножом гильотины пала голова Людовика XVI, кто-то воскликнул: «Свершилось проклятие тамплиеров!» Градусы шотландского масонства, высший (30-й, а по некоторым источникам — 24-й) из которых именуется рыцарь Кадош, символически воспроизводят историю тамплиеров и смерть на костре магистра Жака де Молэ.

В этой системе место Хирама занял Жак де Молэ, убийц Хирама — король Филипп Красивый, олицетворявший политическую тиранию, папа Климент V, олицетворявший тиранию духовную, и палачи, казнившие тамплиеров. Утраченным же словом стало слово «свобода». Смешение Соломонова храма, рыцарей-храмовников, построения храма всемирного человеческого счастья, загадочных ритуалов и таинств, суть которых понимали лишь мастера, породило смятение умов и предоставило повод амбициозным личностям и шарлатанам устраивать новые ложи, увеличивать количество градусов (степеней посвящения, число которых может доходить до 90 и 95) и придумывать новые системы масонства.

Стремительно обраставшее преданиями, возводившими истоки масонства едва ли ни к временам Сотворения мира, вольное каменщичество становилось конкурентом Церкви, и Рим забеспокоился. Однако первыми — в 1735 году — осудили масонов голландцы. Булла (In eminenti…) папы Климента XII, обвинявшая вольных каменщиков в притворстве, ереси и извращениях, появилась 26 апреля 1738 года; на ее основании виновным в принадлежности к секте грозило отлучение. Менее чем через год, 14 января 1739 года, был издан специальный эдикт, согласно которому каждому истинному католику в папских владениях вменялось в обязанность доносить как на членов секты франкмасонов, так и на тех, кто высказывал желание вступить в нее. Повинных в недоносительстве ждала смертная казнь. Преемник Климента XII, Бенедикт XIV, в булле от 15 июня 1751 года (Próvidas Romanorum Pontiftcum…) возобновил запреты предшественника и подчеркнул печальные последствия, ожидающие примкнувших к богомерзкой секте. В том, что масоны угрожают католической религии, папа не сомневался. Ибо масонам предписано строго хранить тайну, а преступления всегда совершаются втайне: честные поступки никто не станет скрывать. Во Франции буллу зарегистрировать отказались; в германских землях в масоны вступали сами государи, а вот в Испании немало масонов поплатились жизнью за участие в ложах. В Риме ответом на папскую буллу стали едкие памфлеты шевалье де Люси, под именем которого скрывался барон Теодор Анри де Чуди. Вынужденный бежать из Италии, Чуди добрался до России, где ему пришлось заниматься всем понемногу: он был и актером, и личным секретарем фаворита Елизаветы И. И. Шувалова, и воспитателем придворных пажей и даже разоблачил французского шпиона. Когда пришла пора покинуть Россию, он отправился во Францию, где создал устав ордена Пламенеющей звезды, с пятиступенчатой системой посвящения.

Во времена Калиостро в масонских ложах состояла едва ли не вся европейская интеллектуальная элита. Кого только не притягивало к себе масонское искусство! Его называли королевским, ибо для английской знати, что после «славной революции» 1688 года[35] эмигрировала из Англии во Францию и основала там первые масонские ложи, это было искусство восстановить на престоле династию Стюартов; для тех, кто всерьез увлекся тайноведением, это означало высшее искусство, сродни алхимическому, стремящееся восстановить мир в его блаженном первозданном состоянии. Для одних постижение высшего искусства означало изучение человека, для других — науку этим человеком управлять. Правда, второе невозможно без первого. Масонство, прибывшее из Англии, носило социальный, в определенной степени прагматический характер; на континенте же масоны все чаще склонялись к эзотеризму. Примером великого эзотерического общества служил таинственный орден розенкрейцеров, явившийся, словно мимолетный луч света, из мечтаний о совершенном мире и совершенном человеке, наделенном поистине безграничными возможностями. Рыцари Розы и Креста придали поискам философского камня духовный смысл, полагая, что с его помощью можно открыть те сферы духа, откуда на человека прольется свет истинных и возвышенных знаний. Масоны подхватили и развили этот смысл, постановив, что философский камень символизирует человеческое совершенство. Вот небольшой отрывок из «Пламенеющей звезды», посвященный философскому камню:

«— Какая цель масонских исследований?

— Узнать, как сделать совершенным то, что природа оставила несовершенным в человеке.

— Какая цель философских исследований?

— Узнать, как сделать совершенным то, что природа оставила несовершенным в минералах, и увеличить силу философского камня.

— Тот ли это камень, которого символ означает нашу первую степень?

— Да, это тот самый камень, который франкмасоны желают отесать»⁹.

Немалое число адептов привлекло общество избранных коэнов, основанное в 1754 году загадочной личностью, португальцем (?) Мартинесом Паскуалисом (Мартинишем Паскуалишем; 1727–1779). Учение Мартинеса, которое следовало бы называть «мартинесизмом», смыкавшееся с христианским аскетизмом («Все в этом мире является испытанием и наказанием») и противостоявшее оптимизму Просвещения, подхватил и развил его ближайший ученик и последователь Луи Клод де Сен-Мартен (1743–1803). От его имени учение в конце концов получило название «мартинизм». Исторический мартинизм соединил в себе собственно мартинизм и сен-мартинизм. И Паскуалис, и Сен-Мартен ставили своей целью духовное возрождение человека, но подходили к нему по-разному. Паскуалис положил в основу своего учения теургический принцип и создал систему избранных коэнов, для которых установил девять степеней посвящения. Посвященный в высшую степень получал вдохновение от Божественного духа, постигал тайные науки и получал право руководить людьми. Сен-Мартен, долгое время служивший секретарем Паскуалиса, опирался в большей степени на морально-философские принципы. Он изложил свои взгляды в книге «О заблуждениях и истине» (1774), где объяснял, что все беды общества происходят от того, что, оступившись и впав в грех, человек отпал от Бога и утратил естественное состояние всеобщего равенства. Чтобы вернуться в прежнее блаженное состояние, человек должен отказаться от ложных религий, от несправедливых (и неспособных быть справедливыми) законов, от неразумных правительств и правителей и подчиниться принципу деятельной и разумной любви. А пока состояние равенства не наступило, следует подчиняться тем, кто способен любить и обладает желанием сделать людей счастливыми. Путь же к любви и совершенству пролегает через молитву. Несмотря на довольно резкую критику общества, мартинисты, следуя примеру незлобливого Сен-Мартена, революций не замысливали, а предавались самоусовершенствованию.

Совершенствовать людей и созидать общество всеобщего счастья намеревались также иллюминаты. Основатель системы иллюминизма, иначе говоря «просветления», профессор Адам Вейсгаупт(1748–1830) из Ингольштадта поставил целью превратить род человеческий — без различия званий, наций, занятий — в одну счастливую и добрую семью. Конечная цель основанного им в 1770 году ордена сообщалась всем его адептам, однако пути, ведущие к ней, были ведомы только руководителям, кои, как вскоре разнесла молва, постановили возможным устранять монархов путем убийства оных, дабы освободившиеся народы могли достичь всеобщего счастья. Организация строилась по модели общества Иисуса (в юности Вейсгаупт был воспитанником иезуитского коллежа): жесткая дисциплина и абсолютное повиновение старшим. Иллюминаты просуществовали недолго: заносчивый и подозрительный Вейсгаупт, стремившийся к абсолютной власти, насаждал внутри ордена атмосферу всеобщей слежки и недоверия, подтачивавшую его изнутри. Честолюбивые устремления руководства иллюминатов, желавших подчинить себе все масонское движение, создать всеобщую религию и всемирное государство, стали известны за пределами ордена, вызвав страх и гнев как правителей Баварии, где был основан орден, так и церкви. Как и тамплиеров, иллюминатов обвинили во всех смертных грехах и предали анафеме. В 1785 году общество иллюминатов попало под запрет и перестало существовать, а бывшие его члены, опасаясь преследований, спешно покинули Баварию. Атак как многие иллюминаты, включая самого Вейсгаупта, состояли еще и в масонских ложах, герцог Баварский закрыл заодно и ложи. Мрачный образ тайных врагов веры и государства, именуемых иллюминатами, не лучшим образом повлиял на восприятие масонства в целом. Сам же орден «просветленных» стараниями молвы превратился в тайную, глубоко законспирированную организацию, готовящую государственные перевороты.

Говорят, во время своей поездки по германским землям, где были ложи едва ли не всех существовавших в то время обрядов и ритуалов, во Франкфурте-на-Майне Калиостро был принят в ложе Строгого послушания, близкой к иллюминатам. После дружеского ужина несколько его участников подошли к магистру и загадочным шепотом предложили ему совершить небольшую поездку за город. Карета доставила Калиостро к развалинам замка, где сопровождавшие его братья завязали ему глаза и, попросив пригнуться, ввели внутрь и вместе с ним по длинной лестнице спустились куда-то вниз. Когда с Калиостро сняли повязку, он обнаружил, что находится в просторном подвале, посреди которого стоял накрытый черной тканью стол, а на нем в окружении горящих свечей высился железный ящик. Магистра подвели к столу, и он увидел, что в ящике лежит свернутый в трубку пергамент. Знаками его попросили взять его и прочесть. Развернув пергамент и вчитавшись в начертанные кровавыми чернилами строки, Калиостро уразумел, что перед ним призыв к освобождению народов от тирании. Лица, написавшие этот призыв, клялись уничтожить монархов, дабы освободить от них мир. Первым пасть от рук тираноборцев предстояло королю Франции. А после того как во Франции воцарится свобода, наступит очередь Италии и Рима. По спине магистра забегали мурашки: истребление тиранов в его планы не входило. Посмотрев на имена лиц, подписавших сей зловещий документ, ему стало страшно: в списке из одиннадцати имен первым стояло его собственное, а дабы никто не усомнился, напротив кто-то нарисовал змею с яблоком во рту. «Видишь, ты уже наш, — раздался глухой голос. — Нам не хватает только твоей подписи». Стараясь не выдать охватившей его дрожи, магистр наотрез отказался поставить под документом кровавый росчерк. Внутренне он уже приготовился к самому худшему; былые его страхи пробудились, и на миг ему показалось, что невидимый во мраке свод пещеры вот-вот обрушится ему на голову. Однако ничего страшного не произошло, Калиостро снова завязали глаза, вывели наружу и посадили в карету. Когда он отъехал порядочно от загадочного места, с него сняли повязку и, пожелав доброго пути, снабдили деньгами на дорогу[36].

Разоблачительные сочинения об участии масонов и иллюминатов в подготовке Французской революции появились вскоре после падения якобинской диктатуры. А так как считалось, что Калиостро предсказал разрушение Бастилии, а после взятия твердыни деспотизма отправил письмо Генеральным штатам, расписав свои заслуги перед революцией, то его причислили к тем опасным личностям (в частности, Мирабо, герцогу Орлеанскому[37], Дантону, Робеспьеру, Дюмурье, Лепелетье де Сен-Фаржо), которые под видом изучения возвышенных материй готовились сбросить ярмо религии и разрушить Французскую монархию. Главой этих личностей, по мнению Каде де Гассикура, автора книги о тайных обществах[38], являлся загадочный Томас Хименес, распоряжавшийся средствами заговорщиков, хранившихся в банках Лондона, Роттердама, Генуи, Венеции и Амстердама. Деньги на счета поступали от 80 тысяч масонов, среди которых истинных масонов-тамплиеров насчитывалось всего 800; каждый масон платил в год по 5 луидоров членских взносов. Ложи, коих основано было 20 тысяч, включая те, что находились в Африке и Америке, каждый год в День святого Иоанна платили взносы по 25 луидоров каждая. Понятно, что указанные цифры соответствовали не действительности, а разумению автора.

Из этих денег Калиостро за его содействие якобы и было выдано 600 луидоров.

Впоследствии подтверждением участия магистра в масонско-иллюминатском заговоре сочли найденный в его вещах крест с буквами «LPD» (Liliapedibus destrue — «Поприте лилии ногами», подразумевая королевские лилии Бурбонов). Однако значение вышеуказанных букв Калиостро узнал только от инквизиторов, ибо, направив мысль в иную сторону, их вполне можно было трактовать как Loi de la perfection divine — «Закон божественного совершенства». Масоны изменили порядок букв на LDP, что обозначало Liberté de penser — «Свобода мыслить», а для непосвященных: Liberté de passer — «Свобода перейти», ибо, начертанные над изображением моста, они означали добровольный переход от Знания к Просветлению. А еще эти три буквы означали Lumière, Proportion, Densité — «Свет, Пропорция, Сплоченность»; Loi, Príncipe et Droit — «Закон, Принцип, Право», а также кредо божественного Парацельса: Libertas, Debitum, Potentia — «Свобода, Обязанность, Сила»¹⁰.