– Просвети очи мои, Христе боже, давший мне свет твой дивный! Что я зрю в чертогах твоих, боярин? Али княгиня не отдавала приказа бороться со врагами рода человецего? – возопил священнослужитель, накручивая себя, готовясь, если придется, вступить в полемику, в драку, в силовой вариант захвата лесного колдуна, бродяги неприкаянного. – Вам, сидящим в этом зале, нужда большая есть, Псалтырь открыть, заглянуть в него. Там для всякого христианина прописан канон: «И кто не восхвалит тебя, Господи, и не верует всем сердцем и всей душой во имя отца и сына и святого духа, да будет проклят!» Забыли о том, кто за грехи ваши на Голгофу поднялся. Ирода принимаешь у себя, яко ближнего, подаешь ему милость свою. Покайся в грехах, пес старый, прими в сердце лучик веры в единого, и может, простится тебе в судный день!

Давно старый Людослав перестал обращать свое внимание на словесные нападки в свой адрес, но чернец явно хотел нарваться на конфликт. Он желал этого конфликта, купался в флюидах негатива, как лесной цветок купается в лучах солнца, упавших на него в просвет между деревьями. Распыляться на совсем ненужный ему спор с чернорясником он не стал, отворотил лицо к председательствующему воеводе.

– Боярин, уйми свово попа, бо вынудит, получит дерниной по бестолковке. Нет времени вести пустопорожний спор.

– Отец Григорий, – повысил голос воевода, – ты бы присел пока!

Батюшка, сверкнув глазами, сдулся словно воздушный шарик, присел у самой двери на оставшееся для него место на лавке.

– Так чего ты хочешь от нас, волхв?

– Знай же, боярин, что пришел я в погост, заветы предков выполняя, оберегать землю и люд, на ней живущий. По воле небесной, реку тебе, родных богов забывшему, что прострит Чернобог крыла свои над становищем сим, и не далее как через седмицу встанет время черное, смутное, когда призванные из Дикого поля Мизгирем на татьбу и дележ добычи печенеги придут под стены крепости. Зло нареченное добром, а кривда – правдой, покажет лик оскаленный в стенах детинца. Если ты не сможешь выстоять, люд простой в рабы обращён будет, и поведут его караваном, яко скотину, на рынки востока и юга. Тогда немощь и уныние проявится в землях приграничных, и некому больше будет встать на защиту поруганной Правды. – Волхв оглядел боярских ближников, впавших в ступор от слов его, бледных как полотно, не могущих слова вымолвить. Обратился теперь именно к ним. – Как сие предотвратить, что сотворить еще возможно, в вещих сердцах своих ответ ищите!

Среди повисшего в светлице молчания вдруг раздался голос Григория. Чернец задал вопрос всем присутствующим:

– А не кажется ли вам, мужи, наделенные княжей волей, что сей колдун пришел к нам в городок сомнения в вере истинной сеять? Может, он сам надумал навести степняков на погост, прикрываясь именем Мизгиря? Боярин, разум мой подсказывает мне, что нужно сей же час схватить прихвостня Сатанаилова и вместе с его щенком в железа заковать! На княжий суд его!

Шум и гомон поднялся после слов чернеца, галдели так, что в дверь вломилась растревоженная охрана, сгрудившаяся у самого входа, не зная, что делать. Прошло время, прежде чем народ успокоился.

– Ну что скажешь на обвинение отца Григория? – спросил у волхва воевода. Было видно, как потемнело от предреченного знания его лицо. Не осталось и следа от заплывшего жирком, погрязшего в житейских хлопотах человека. Сквозь маску самодура, ленивого жизнелюба и сибарита проступал лик воина, оказавшегося на стезе, к которой готовили его сызмальства. – Что ответишь, волхв?

– Волхвы на Руси никогда не боялись владык. Ежели будет на то воля богов, я в глаза выскажу все, что думаю, князю. Я, воевода, донес до тебя вести. Ежели нужна от меня тебе помощь, попроси, помогу. Ну, а дальше сам думай, на то ты здесь и поставлен. Знай, Мизгирь на сей час в погосте находится.

– Сможешь его найти?

– Найду.

– Сотник Ингварь, сам будь при волхве. С воями своими обойдешь все городище, но чтоб добыл мне Мизгиря живым али мертвым! Идите. Да-а! Людослав, отрок твой у меня останется. Так и мне спокойней будет, и тебе не накладно.

Кивок наставника оповестил молчавшего все это время Веретеня о согласии с решением наместника. Солнце еще не встало в зенит, когда горожане увидали процессию, следовавшую по погосту, чем-то напоминавшую картину того, как слепец ведет поводырем таких же незрячих людей, как и сам. Это Людослав, словно локатор, пытается среди сотен людей вычленить и вычислить никогда им ранее не виданого Мизгиря, а два десятка воев следуют за ним по пятам.

Уезжать из погоста пришлось впопыхах. Это было скорее похоже на бегство, чем на обычный отъезд. Ну, будем надеяться, что никто не свяжет воедино все нити его сегодняшних деяний. И какая нужда привела в Ряшицы старого козла именно сегодня? Хорошо, нашлись добрые люди, вовремя оповестили о неотвратимости встречи, ежели ноги не унести. Люди эти прикормлены с руки и имеют добрый кусок пирога каждый месяц. Потому и на дорогах он полновластный хозяин, и знает все обо всех. Кто, с чем, куда и когда! Он богат, и власть его поистине сродни князю. Он вправе карать и миловать любого. Вот только миловать он не может и не хочет. Ощущать за плечами нечистого стало потребностью. Он знает, что тот спит и видит тот момент, когда он допустит непоправимую ошибку, и его душа окажется в лапах большачонка, вынужденного работать на хозяина, и ждать своего часа. Он чувствует, как тает его плоть от каждого выгаданного им фарта. В дневные часы, когда остается один, без черта за плечами, его посещает тоска-кручина. Ведь мог бы вот как любой из купчишек добывать себе хлеб торговлей, плавать в чужедальние страны, жениться, завести детей, но все это отступало с приходом сумерек. Его рогатый может превращаться в черную кошку или черную собаку, свинью, змея, иногда в человека, соседствует рядом с ним, выполняя любую доступную прихоть, от полуночи до третьих петухов. Сколько ловушек они расставили людям, сколь много принесли слез и обычных неприятностей – теперь уж и не упомнишь. Как он устал! Наверное, назрела необходимость отдохнуть, расслабиться, развлечься перед большим делом. Через седмицу Бурчев приведет свой кош в условленное место, и тогда посмотрим, чья возьмет. А сейчас хоть глоток воздуха.

– Вторуша, вороти коня в лес. Скажешь ватажкам, хай собирают своих подельников, и через пять ден быть всем в погосте в личинах смердов, купцов, мастеровых. Коли что не так, я отдыхаю в гостинце. Там меня сыщут.

– Понял, Глеб Вихоревич, сделаю!

Один из спутников атамана, в честном миру – удачливого купца, потянул повод, воротя коня с летника на тропу, ожег круп животного плетью и растворился в тиши заповедной пущи. Мизгирь повел остальных подельничков за собой, лишь на миг отвлекся. Вдруг почудилось, что стоит у раскидистого дуба на самом краю поляны, на посох рогатый опершись, длиннобородый старец, в одёжу из звериных шкур обряжен, смотрит на него. Помотал головой, пропало видение.