Ну вот, шел мимо крепкий мужик с наколками в майке-алкоголичке и в резиновых сланцах. Очень коротко стриженный. Шел и жрал, извините, беляш. Выпивший мужик-то, потому добрый. Он присел на корточки привычно и Адели протянул огрызок беляша. И эта деликатная, изысканная белоснежная собачка радостно к мужику подбежала и впилась во вредное угощение. Развеселилась ужасно просто. Хвостиком виляет и прямо готова зацеловать мужика.
Хозяйка, конечно, схватила свою Адель. Но та вырывалась из рук с недюжинной силой и тоскливо смотрела на своего нового кумира. А он чмокал зазывно и хлопал себя по колену, мол, иди ко мне! Я тебе еще беляшей куплю, я сегодня добрый!
Вот так устроена жизнь. Встретится на пути такой мужик с огрызком беляша, хлопнет по колену – и все. Принцесса побежит на зов, забыв обо всем…
Лучше, конечно, не надо. Это понятно. Такое поучение в конце текста, мораль. Но про мораль иногда вспоминаешь поздно…
когда покажется, что жить больше нечем. Все прошло и умчалося в безоглядную даль, и ничего не осталося, лишь тоска да печаль – и в зеркале отражается уставшее лицо женщины хорошо за сорок. И эта женщина отвернулась от своего отражения и пошла на улицу. Села на трамвай и приехала в дальний район на окраине города.
Это тридцать с лишним лет назад была окраина; а сейчас дома новые построили и торговые центры. А старый дом, в котором женщина жила в детстве, снесли. Ничего не осталося, как в песне. Надежды погасли, родители умерли, семья распалась – да какая там семья, был муж и ушел. А потом были отношения, но ничего особенного не вышло. И на работе ничего особенного не вышло; инженер как инженер. И довольно тоскливо приходить вечером домой, где никого нет.
В этот день Нина зачем-то поехала туда, где прошло ее детство. Ей приснился старый дом и аллея рядом с железной дорогой. На аллее была скамейка, а на скамейке юную шестнадцатилетнюю Нину ждал Игорь. Это мальчик такой был давным-давно, учился в параллельном классе. У них был с Ниной полудетский роман; они встречались. Телефонов домашних не было у них. Но был уговор: в шесть часов вечера Игорь приходил на аллею и на скамейке ждал Нину. И она приходила, если могла.
Они гуляли по аллее, махали поездам, разговаривали и целовались. Это была маленькая заброшенная аллея, летом деревья смыкались сводом над головами. И поезда шумели на насыпи. И можно было идти в обнимку; Игорь обнимал Нину за плечи, она его – за пояс. Это было свидание. Это была любовь.
А потом кончилась школа. Нина уехала поступать в другой город, Игорь остался, потом в армию ушел… А потом они как-то потерялись. Понимаете, все это было во времена, когда не было даже домашних телефонов. А письма надо было отправлять по почте. Бросать в синий ящик… Тогда очень легко было потеряться.
И вот женщина средних лет в зимнем сумраке пошла по аллее. Горели фонари, шумел поезд, аллея казалась маленькой такой… И голые деревья скрючились от холода. Листьев на них не осталось. Зима.
Надо же – скамейка на месте стоит, под фонарем. Другая, современная, но на месте. И со скамейки встал бородатый мужчина в серой куртке. Он расчистил местечко от снега и сидел, курил. Он безразлично посмотрел на женщину в очках, в вязаном берете. А она немного испуганно взглянула на мужчину – мало ли, место довольно уединенное. Чего он тут сидит? А потом они узнали друг друга. Не сразу. Панцирь времени не сразу дает узнать того, кого мы любили когда-то; он постепенно тает… Только потом узнаешь.
Это был Игорь. Ему тоже приснился сон про аллею и про скамейку. Он смутно помнил, что именно ему снилось, но проснулся в слезах и с комком в горле. И его потянуло в места детства; он тридцать с лишним лет там не был. Проезжал мимо, бывало. Но зачем посещать убогую дорожку рядом с железнодорожной насыпью? Там ничего интересного нет. Никого нет…
А может, есть. Может, там нас в шесть часов вечера на скамеечке ждет тот, кто ждал много-много лет назад? Может, мы просто не проверяем и не доверяем своему сердцу, которое велит нам прийти туда, где мы были счастливы когда-то, где нас ждал тот, кто нас любил? Если, конечно, он еще есть на земле, этот человек. Люди куда-то исчезают и уезжают в том вечном поезде, который едет по насыпи…
Но Игорь встретился с Ниной в шесть часов вечера на аллее у насыпи. Он поверил сну и пришел. И она поверила сну и пришла. Они молча обняли друг друга, как тридцать с лишним лет назад. И молча пошли по дорожке, Игорь обнимал Нину за плечи, а она его – за пояс. Это не очень удобно зимой, но они были как одно целое. Две половины одного целого. И никакого неудобства не замечали…
Они вообще ничего не замечали. Все исчезло. А любовь оживала…
Вернее, доедал объедки за посетителями. И завидовал коту хозяина, которого кормили сардинами; он бы тоже поел сардинок! Но Сорос получил хорошее образование вопреки обстоятельствам жизни, он окончил престижное учебное заведение и хотел попасть на работу в финансовую сферу. Он понимал, в чем его талант и предназначение. И изучал философию, самую важную из наук.
Сорос сделал вот что: он стал писать письма с предложением своей кандидатуры. Только он поступил оригинально и решительно. Письма он писал «самым главным начальникам», а не в отдел кадров. Крупным финансистам и магнатам, лидерам рынка. Весьма самонадеянный шаг. Разве так можно получить работу? Сорос работу не получил. Но получил ценный совет. Однажды один крупный магнат ответил на письмо и назначил молодому «выскочке» встречу. Ему показался интересным самонадеянный юнец, который посмел лично к нему обратиться.
И вот этот богач сказал юному Джорджу неприятную, но полезную вещь. Он сказал примерно так: ты, мол, имеешь хорошее образование и большие амбиции. Это прекрасно. Но ты – чужак. Ты живешь в чужой стране, у тебя нет связей. Понимаешь, у каждого крупного руководителя и владельца бизнеса есть свой круг. Хорошее место отдадут сыну, зятю, племяннику, сыну друзей… Все давно распределено. Чужаку не место в налаженной системе, будь он хоть трижды гений.