Наконец Линда замолкает. Мы сидим в этой тишине, кажется, вечность, хотя это всего лишь около тридцати секунд. Затем Линда смотрит на меня и говорит:

— Вы знаете, если вы остаетесь здесь достаточно долго, вы теряете связь с реальностью.

— В хорошем или плохом смысле?

— Не знаю. Вам решать.

Когда я завтракал следующим утром, пришел Ринпоче. Он принес что-то круглое, завернутое в газету. Сияя, он разворачивает сверток. Это яблоко. Самое большое яблоко, которое я когда-либо видел, размером с баскетбольный мяч.

Он протягивает его мне. Я благодарю его, а затем спрашиваю о его работе целителя. Люди приезжают со всего мира, чтобы увидеть его. Западные врачи делают много хорошего, говорит он, но было бы лучше, если бы они поняли, что не все можно вылечить с помощью лекарств. Он приглашает меня, чтобы увидеть его на работе, и я охотно принимаю это предложение.

— Видите ли, у каждого есть личное божество, каждый человек, каждый ребенок имеет гуру, и твой гуру связывает вас с вашей собственной реальностью, — с этими словами он плюхается на стул рядом так сильно, что я боюсь, как бы он не развалился.

Должно быть, он понял мой скептицизм:

— Вы не верите мне, не так ли?

Я спрашиваю его, как он все это знает, если нет никаких доказательств.

— Вы видите этот свет? — спрашивает он, показывая на лампу.

— Да, вижу.

— Но вы не можете доказать его. Если вы родились слепым, вы не можете увидеть его. Если вы хотите доказательств, вы никогда не будет просветленным.

В Америке не многие люди счастливы, но все говорят о счастье постоянно. В Бутане большинство людей счастливы, но никто об этом не говорит. Эта земля лишена интроспекции, книг о саморазвитии и катастрофически лишена экзистенциального страха. Нет бутанского доктора Чувствуй-себя-хорошо. Существует, по сути, только один психиатр по всей стране. Он не зовет себя «доктор Чувствуй-себя-хорошо», и, вынужден сообщить, у него даже нет собственного телешоу.

Может быть, Платон был не прав. Или, иначе говоря, можно процитировать еще одного мертвого белого парня: «Спросите себя, счастливы ли вы, и вы перестаете быть таковым». Это был Джон Стюарт Милль, английский философ девятнадцатого века, который считал, что к счастью следует подходить боком, «как краб». Является ли Бутан нацией крабов? Или все это понятие Валового Национального Счастья просто умный маркетинговый ход, как придуманный несколько лет назад слоган для продвижения острова Аруба: «Приезжайте в Арубу: Остров, где живет счастье». Другими словами, может, это мошенничество?

Я не думаю, что это так. Для начала, бутанцы не так уж сложны.

Они страдают от избытка искренности, анафемы хорошего маркетинга. Бутанцы приняли идею Валового Национального Счастья серьезно, но их «счастье» очень отличается от американского Смайлика. Для бутанцев счастье является коллективным делом.

Фраза «личное счастье» не имеет для них никакого смысла. Как Карма Ура сказал мне: «Мы не верим в счастье Робинзона Крузо. Все счастье коллективно».

Быстрый тест. Что общего имеют следующие события? Война в Ираке. Разлив нефти Exxon. Рост преступности в Америке. Ответ: все они способствуют росту валового национального продукта нашей страны или того, что сейчас называют валовым внутренним продуктом, или ВВП, и, следовательно, все они считаются «благом», по крайней мере в мрачных глазах экономистов.

ВВП — просто сумма всех товаров и услуг, которые страна производит в течение определенного времени. Продажи автоматов и продажи антибиотиков в равной мере участвуют в национальной экономике (если предположить, что цена одна и та же). Это как если бы мы отслеживали наше потребление калорий, но не заботились о том, какого рода калории мы потребляем. Цельные зерна или свиное сало — или крысиный яд. Просто калории.