– Я же говорю – неглуп, зараза, хоть Швейком и прикидывается, – без злости, скорее одобрительно кивнул Лаврик. – Значит, пошел в глухую несознанку? Ну ладно. Я тебе сейчас дам полный и подробный расклад, чтобы понял, во что вляпался. И если будешь отвечать охотно и подробно, тебе даже позволю коньячку глотнуть, на каковой ты с такой тоской поглядываешь. Идет?

– Сделайте такое одолжение, гражданин начальник. А то ведь, зуб даю, ни черта не понимаю…

– Сейчас поймешь, – чуть скучающе сказал Лаврик. – Сначала оцени ситуацию: в одном доме с Еремеевыми поселились аж четыре муровца, которые три недели старательно притворялись мирными учеными, интеллигентами с дурными бороденками, а один даже в очках. Причем тот, кто в очках, к вам внедрился. Не вы его затянули, а он внедрился, чтобы полезную информацию из вашего гадюшника гнать. Вот как по-твоему, что все это означает? Только думай побыстрее, ты ж можешь.

Жора и в самом деле думал недолго. С ноткой неуверенности протянул:

– Ну, тогда выходит, что Еремеевы – люди непростые, раз за ними вас аж четырех следить прислали… Опий этот… Они что, такие какие-нибудь? По уголовке ходят? Только я в этом случае совершенно ни при чем, я с ними дел не вел, у меня свое задание было, да и то потом снялось, велели прийти с букетиком и извиниться культурно. На том и кончилось. И никаких у меня с ними отношений.

– Угадать-то ты угадал, Жора, – сказал Лаврик. – Только с точностью до наоборот. Мы не следим за ними, а охраняем. Верочка ж Еремеева исключительно по мужу, а поскольку девичья фамилия ни в каких документах не указывается, никто ее и знать не мог… Короче, Верочка наша, хоть и працует инженером на Урале – доченька секретаря ЦК. ЦК у нас, если ты помнишь, пятнадцать, но отец ее секретарь самого высокого – ЦК КПСС. Между прочим, органы курирует, еще и потому мы здесь неофициальным порядком. Я тебе фамилию говорить не буду, зачем она тебе. Тебе и папиной должности достаточно. Сказать что-то хочешь?

Жора вылупился на него с искренним недоумением:

– Что же она тогда на Урале инженерствует? И отдыхает тут? У них же такие дома отдыха… Я один видел издали, тут километров пятьдесят… И на Урал зачем?

– Ты никогда не слышал, что и у таких людей детки иногда выбирают самое простое занятие? У товарища Микояна сын – летчик, причем испытатель, а это занятие рисковое. А что ему стоило через такого папу послом в какую-нибудь Великую Британию устроиться? Когда папа – даже не секретарь ЦК, а член Политбюро? И хватает таких примеров, Жора. Вот и Вера… Не тянуло ее в МГИМО-эскимо и прочие клубничные поляны, а с юности потянуло ее к инженерному делу – с женщинами такое тоже случается. Ну, закончила соответствующий факультет МГУ, а потом на Урале, на интересном заводике, подвернулась очень интересная работа. Вот она и подалась туда, там и будущего мужа встретила. А то, что она у вас третий год отдыхает – ну, причуды у нее такие. Нахлебалась цековских роскошен, потянуло на простое, как беременных то на селедку, то вообще на штукатурку. Слышал, может, или читал, как в старину иные графья и купцы – миллионщики чуть не в лохмотья одевались и по дешевым трактирам шлялись?

– Ну, читал что-то. У Гиляровского…

– Положительно, умен ты, Жора, – сказал Лаврик. – Но есть еще одна причина, по которой она тут торчит третий год. Есть у нее один серьезный недостаточек – блудовитая. Ну, а в санаториях ЦК… Сам понимаешь, говоря между нами. Либо старики, либо народец, который в таких условиях любой аморалки боится. А здесь у вас – в этом плане сущая благодать. Муж же ее не держит за ногу к себе привязанной. Вот она при некоторой ловкости – а у баб ее полно – и оттопыривается тут третий год. Дома-то, на Урале, не всегда и конспирацию соблюдешь, разговоры могут пойти… Да что я тебе рассказываю, ты ж фотки из «Жемчужины» видел все до одной…

– Да уж, – с чувством сказал Жора. – Та еще блудь…

– Вот… Только на хитрую попу всегда есть этот… с винтом. Долгонько она развлекалась, но однажды – кстати, здесь же, в прошлом году, муженек ее засек. И точно установил, что к чему. Пожаловался тестю. А тесть, чтоб ты знал, человек старомодный в некоторых смыслах. Знаешь, правильный такой старый партиец. По его жизненной философии, порядочная жена мужу изменять не должна. Жить следует в верности. Ну, комсомолец тридцатых годов, временем и идеями воспитанный. Так что он сторону зятя взял полностью. И получила наша Верочка такой втык, что долго сесть не могла. А потом и в третий раз сюда запросилась, клялась, что будет примерной девочкой, никогда и ни за что… Только в первую же неделю – ты вот не знал, а мы-то знали – она ухитрилась блудануть с одним кавказским человеком. Только муженек был настороже и снопа засек. Ну а нас, сам теперь понимаешь, прислали за ней приглядывать и в случае чего со всем зверством крушить челюсти. А тут и вы появились, и закружилась вся эта история, до «Жемчужины» дошло…

Жора ткнул себя в грудь так, что аж загудело – как самец гориллы из которого-то виденного Мазуром в Ленинграде «В мире животных»:

– Сукой буду, вот уж к «Жемчужине» никаким боком! Вообще не было меня там, никто мне ничего такого не поручал! Это все Мишка с Маринкой крутили.

– Шагарин Мишка?

– А кто ж еще? Адъютант его превосходительства, блин… С ним не поспоришь, он в силе…

– А его превосходительство, то бишь Горский, для Фомича старался, я так понимаю?

– Да выходит…

– Я тут про Фомича малость подсобрал… Как-то это на него не похоже – такие номера откалывать, у него всегда были другие методы, причем сам справлялся…