— Тебя, если ты появишься на рынке, хан Атагул велел привести к нему. Сам пойдёшь?
— А далеко идти-то? А то вы все на лошадях, а я пешком, долго добираться буду.
— Я дам тебе коня, если пойдёшь сам.
— Пойду, только с твоего разрешения зайду на корабль и возьму подарки для хана.
— Хорошо, садись на лошадь, вон там она, мы сначала поедем к твоей лодке, а потом отправимся к хану, — закончил наш разговор купец.
— Азамат, всё нормально, отправляйтесь на корабль и ждите меня до утра. Не приду — уходите. А я пообщаюсь с ханом. Как говорится, человек человеку друг, товарищ и источник дохода.
Забрав приготовленные подарки, я в сопровождении нескольких всадников отправился в ставку хана. Ехали недолго, где-то через час добрались до скопища юрт, представляющих собой небольшое самостоятельное поселение, готовое в любой момент собраться и перекочевать на другое место. Достаточно далеко, на пределе видимости, можно было заметить пасущиеся стада. Ханская юрта стояла посередине, вокруг теснились все остальные, но место перед входом оставалось свободным.
Каракуз спрыгнул с коня, отдал повод подбежавшему конюху, я сделал то же самое, и стал ждать дальнейшего развития событий. Из юрты вышел какой-то человек, обменялся несколькими фразами с купцом и вернулся в юрту. Через некоторое время он выглянул, махнул приглашающе рукой, и купец сказал мне:
— Идём, хан ждёт. Если будешь разговаривать, обращайся к нему только как Повелитель.
Мы вошли в юрту, там стоял полумрак, разгоняемый проникающим через открытый клапан светом, несколькими горящими масляными светильниками и огнём от жаровни, около которой располагался хан. Это был довольно щупленький старичок, ничего необычного с виду, седая козлиная бородка, тонкие руки с узкими, можно сказать женскими, ладонями, плоское лицо, испещрённое многочисленными морщинами, и молодые, глаза, внимательно рассматривающие меня. Каракуз остался у самого порога, я прошёл вперед, низко поклонился и медленно произнёс:
— Ты велел прийти, Повелитель. Я пришёл.
— Сам? — спросил хан.
— Да, Повелитель, — подтвердил Каракуз.
— Мне стало просто любопытно, почему ты решил, что я тебя не убью и буду с тобой разговаривать, после того, как ты напал и погубил моих воинов.
— Всем известна ваша мудрость и справедливость, Повелитель, и никогда ещё невиновный не был вами наказан. Я же невиновен. Меня обвинил купец Сусланбек, пытаясь добраться до моих товаров и уничтожить мой род. Я не знаю, что он наговорил вам, Повелитель, но я просто торговал теми вещами, что умеют делать мои мастера.
— А если я тебя сейчас посажу в рабский загон и заставлю учить моих мастеров?
— Я ничему не смогу их научить. Ведь любой человек знает, как ухаживать за конём или растить зерно. Но вот только у самых умелых вырастают кони, быстрые как ветер, и растёт колос, полный отборного зерна. Так и я, знаю, как делаются такие диковины, но сам делать не могу, да и научить других может только тот, кто умеет что-то делать сам.
Хан немного помолчал и протянул, согревая их, руки над жаровней.
— Да, ты прав, чужак, чтобы вырастить хорошего коня надо не только много знать, но ещё больше уметь, и самое главное, понимать желание скакуна.
Мне осталось только молча склонить голову, изображая преклонение умом хана и радуясь правильно приведенному примеру.