Глава тридцать пятая

Бедная Маша

В январе 1938 г. в бурной сексуальной жизни Сергея Костина случилось затишье: Бернадетт все-таки отступилась от него, опасаясь слежки мужа, Маша Морозова продолжала турне по Европе, а Жанна дю Плесси исполнила свою угрозу и завела себе другого, более постоянного любовника. На Сержа Костена она при встречах все равно смотрела с укором, но и только. Впрочем, семейный секс вдруг полюбился Сергею, и он с ужасом вспоминал свои недавние эксперименты: например, с Машей на хорах церкви….

В январе же пятикурсники сдавали последние экзамены в университете. Сергея спрашивали особенно пристрастно и по ряду предметов он выше четверки не получил, но и троек в его аттестате не случилось. Были и пятерки: по истории литературы и, как ни странно, по философии и французской литературе. Теперь предстояло сочинить дипломную работу. Его руководителем стал тот самый Фернан Бальдансперже, декан факультета и друг Альбера Лебрена. Тему о сопоставлении книг никому неизвестного Набокова и полуизвестного Кафки он отмел и предложил взамен сопоставление поэзии Верлена и Элюара.

— Это ничего, что Вы их поэзию толком не знаете и не прочувствовали, — сказал он. — Время для штудирования у Вас есть, а ума для анализа, я уверен, хватит. В добрый путь к порогу Сорбонны!

Зная правило «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня», Сергей накупил поэтических сборников Верлена и Элюара и с головой погрузился в мир их грез. Сначала ни тот, ни другой ему «не пошли» (слишком памятны были стихи Есенина, Маяковского и Высоцкого), но он отбросил привычку автоматического перевода на русский и постепенно изощренность французских рифм (особенно у Верлена) его заворожила. Он попытался даже перефразировать то или другое стихотворение, но всякий раз осознавал, что у авторов получилось как нельзя лучше. Прошел месяц, потом другой и лишь в марте Сергей решил, что готов написать сравнительное эссе. Он «родил» его буквально за два дня, потом день шлифовал и, наконец, понес на суд Фернана.

При входе в Сорбонну он буквально столкнулся с Марией Морозовой, которая оттуда выходила.

— Мама родная! — всплеснул он руками. — На тебе воду что ли возили все эти месяцы? Где румяные щеки, где тити, куда подевались крутые бедра? Только глаза одни остались, полные печали!

Мария безответно бросилась на шею былого любовника и разрыдалась. И вот вместо Сорбонны Сергей повел расхристанную деву в Люксембургский сад, где она смогла успокоиться и поведать ему о своих злоключениях.

Во-первых, Коко Шанель оказалась той еще сволочью. Ее требования к своим «вешалкам» были непомерными: вес должен быть «тютя в тютю», ассортимент блюд сужен до предела, никакого баловства вроде мороженого или пирожного не допускалось, прогулки по городу не поощрялись, знакомства с мужчинами «ни боже мой»! Не терпела она также пререканий по поводу демонстрируемых одежд: сказано, что к этой шубе должны быть жуткие высоченные сапоги — так тому и быть. Никаких собственных аксессуаров, никакой самостоятельности в проходах и никакого покачивания бедрами на отходе (Коко говорила «вихляний»)…..

— Каторгу, а не увеселительную прогулку ты мне организовал, Сереженька! А в довершение всего эта старая карга меня еще обсчитала при увольнении!

— Каким образом?

— Вычла за шубу, которую обещалась подарить…. А она стоит бешеных денег.

— Я при встрече ей на это попеняю. Авось усовестится и деньги вернет.

— Главное, чего мне жаль: потерянного времени! Вы через пару месяцев станете выпускниками, вольными магистрами, а мне предстоит опять год учиться! У-у, зараза!