— А-а… — протянула Анжела. — Пожалуй, портье просто подкупили. Наверно, я сделаю сейчас глупость, но и молчать не могу: эту интригу наверняка придумал Лебрен-сын. Он постучал ко мне в номер, когда я была вне себя от злости, узнав о твоем исчезновении, и стал говорить что-то в утешение, потом вдруг перешел к словам любви. Я его слушала-слушала, удивляясь тому, как он при своей настырности жалок и решила вдруг поддаться. Не из-за подъема чувств, а вообразив, что это будет дальновидно. Ну и злость на тебя во мне была….

— И? — спросил Сергей, давя в себе волну ревности.

— Я почувствовала себя подобием проститутки, у которой секс есть, а удовольствия нет. Он вскоре кончил, но стал быстро говорить, что сейчас восстановится, сейчас, сейчас… Восстановился, опять стал меня терзать и мне пришлось имитировать оргазм — иначе бы этот паук не отстал.

— Это все?

— Миленький! Не говори со мной так: у меня заныло сердце!

При этих словах из глаз Анжелы побежали слезы, а Сергей почувствовал себя таким негодяем, чурбаном и карьеристом, что вдруг обхватил неверную обеими руками и стал зацеловывать следы этих слез. Они от этого побежали пуще, и Анжела зарыдала в голос.

Весь день Жан Лебрен поглядывал на Сергея при встречах победительно, но хотя бы молчал. На Анжелу он пытался смотреть пылко, но она упорно от него отворачивалась и пыл этот сменился недоумением. Впрочем, к вечеру он успокоился и выглядел как средней руки промышленник, получивший некоторую прибыль. Альбер Лебрен после памятного разговора с Сержем смотрел эти дни на него испытующе, а в этот последний вечер вновь пригласил к себе.

— Мое впечатление о Вас, Серж, по-существу не меняется, а только усиливается. Вы очень правильный и совестливый молодой человек — несмотря на некоторое стремление к роскоши. Я рад, что способствую Вашему росту. После нового года рекомендую походить на подготовительные курсы, существующие при Сорбонне: это позволит Вам понять требования французских преподавателей к уровню знаний студентов. А тот самый экзамен мы устроим в мае-июне, когда Вы почувствуете себя готовым. Устраивает Вас этот график?

— Вполне, мсье президент.

— Ну и прекрасно. А что касается Вашей обеспокоенности о военных намерениях Германии, я ее вполне разделяю. План Шлиффена в прошлую войну почти удался. Мы едва-едва успели перебросить на это направление свои войска. Использовали для этого самые экзотические средства передвижения — даже такси! Вы слышали об этом казусе?

— Слышал. Его приводят в Советской России как пример судорожно-интуитивного командования.

— Мон Дью! Впрочем, хорошо то, что хорошо кончается. Мы в конце концов победили — несмотря на предательство Советской России.

— У нас в университете был очень своеобразный преподаватель истории, — решил поумничать Сергей, — который с большим уважением относился к умным представителям англичан и часто их цитировал. Мне запомнился особенно один по фамилии Паркинсон, который сформулировал три закона. Первый: работа, как бы незначительна она не была, занимает все время, на нее отпущенное….

— Хм… А ведь это верно, пожалуй, — хохотнул президент. — Человек почему-то тянет время, не желая сдать работу раньше срока. А второй закон?

— Он гласит: расходы обязательно растут вместе с доходами.

— И это верно! Яркий пример: семья сына. Он зарабатывает все больше, но всегда канючит у меня деньги! Ну а третий?

— Любой рост приводит к усложненности, в которой развитие глохнет.

— Вот тут я затрудняюсь с примером….

— Паркинсон взял в качестве примера кабинет министров и счел, что минимально в нем должно быть 5 членов: четыре специалиста по вопросам финансов, обороны, иностранных дел и юстиции и один неспециалист, который и становится премьером.

— Чуть смешно, но похоже.