– Я же вас совсем не знаю!
– Я – Шон, – одарил он ее обезоруживающей улыбкой. – И я очэн льюблю сложные истории. Знаете, как говорят у нас в Мэне?
Нелли мотнула головой:
– Нет, не знаю. А как говорят у вас в Мэне?
– В жизни вообще все непросто. Life is trouble. Only death is not, you know[21]. – Шон перекинул через плечо футляр с гитарой и протянул ей крепкую мужскую руку. – Пойдемте что-нибудь выпьем! – Он смотрел на нее с улыбкой во все лицо, а заметив ее колебание, добавил: – Да пойдемте уж. У нас в Мэне говорят еще, что нельзя бросать несчастную женщину одну, пока она снова не будет улыбаться.
Нелли закусила губу:
– Очень остроумно! Уверена, что вы только что это придумали!
2
Через пятнадцать минут они уже сидели за столиком у «Друзей Жанны». Нелли, недолго думая, привела своего нового знакомого через запутанные улочки Латинского квартала к заведению кузины, которое располагалось в переулке рядом с улицей Бюси и занимало помещение размером с комнату обыкновенной квартиры. Жанна стояла за стойкой из темного полированного дерева и была немало удивлена, увидев в дверях Нелли со спутником двухметрового роста. Войдя, они направились к столику в самом дальнем углу.
– Mon Dieu[22], где это ты подцепила такого парня? – громким шепотом обратилась к кузине Жанна, когда Шон отошел к витрине, где были выставлены пирожные и другие десерты. – Этот для разнообразия выглядит очень даже ничего!
– Да нет, скорее уж это он меня подцепил, – мгновенно отпарировала Нелли, метнув тревожный взгляд в сторону витрины. – И пожалуйста, Жанна, не надо так громко орать!
Жанна невозмутимо поставила на круглый столик две большие чашки кофе со сливками:
– Да ладно тебе! Я же шепотом.
– Шепотом ты вообще не умеешь.
– Ах, благодарю, мадемуазель Комильфо! – Широко улыбаясь, Жанна поправила выбившуюся из прически прядь. Ее густые белокурые волосы были уложены на затылке большим, пышным узлом, который держался на одной резиночке.
В отличие от Нелли, у рослой Жанны не было недостатка в видных кавалерах. Ей бы и в голову не пришло забраковать мужчину только за то, что он хорош собой. Напротив, для нее мужчиной мог считаться только тот, кто был ростом не меньше чем метр восемьдесят.
– Я сама высокая, так что мне глупо было бы с гномиками водиться. Пускай уж они останутся Белоснежке. И что это вообще за разговор – «он слишком красивый»! Выдумаешь тоже! Не бывает такого, как ты говоришь: «чересчур хорош» или «чересчур богат», это как здоровье или как вкусненькое – их тоже не бывает чересчур.
Критерии, которыми руководствовалась Жанна, были очерчены достаточно четко. На каждой вечеринке она с полным бокалом шампанского целеустремленно направлялась в сторону самого видного мужчины в компании и развлекалась на всю катушку. Взгляды младшей кузины на этот счет представлялись ей более чем странными.
– У тебя, голубушка, предрассудков немерено. Ты это хоть сама сознаешь? – говорила она всякий раз, когда речь заходила о мужчинах. И в отличие от Нелли, Жанна часто заводила такие разговоры. – Зачем тебе непременно нужен лысый урод, когда можно найти Адониса?
– Не было у меня никогда лысых уродов, – обиженно возражала ей Нелли. – А зачем тебе дурак, когда можно найти умного? Никак ты боишься умных мужчин?