— А во сколько принятие присяги?

— В 11 часов утра.

— Хм…А почему бы её не принять в 6 утра?

— Не понял. Как это?

— Я так понял папенька, что вы уже знаете, кто против вас должен выступить, так почему бы тогда не привести к присяге не затронутые заговором части. Заговорщики же пусть подходят к 11 утра, как и должны были.

Николай ошалело смотрел на своего семилетнего сына, не понимая, что на это ответить. С трудом, оправившись от шока, он выговорил: «Но это как-то бесчестно же».

— В смерти нет никакой чести батюшка. Это просто смерть. Здесь я переиначил слова древнегреческого философа Диогена, который говорил совершенно обратное. Но, честно говоря, мне было плевать уже. Не хотелось умирать из-за каких-то глупых принципов, не для этого я проделал такой огромный путь.

Папенька снова на меня уставился… Но я уже чётко видел, что он сам боится до смерти, и ему подойдёт любое объяснение, дабы сохранить жизнь.

— Ладно, сын. Подумаю. Никому ни слова.

Надо сказать, что мои слова дали облегчение Николаю. Уже сидя в своём кабинете, он всё размусоливал про себя беседу с Сашей. — Какое иезуитство, какая жестокая хитрость от ребёнка. Уму непостижимо. Но пусть будет так, судьба страны висит на волоске, а устами младенца глаголит истина.

Рано утром 14 декабря на меня надели Андреевскую ленту и повезли в Зимний дворец. Погода была мерзкая. Шёл снег с дождём, карета проваливалась в рытвины. Сёстры капризничали, а фрейлины их успокаивали. На меня никто не обращал внимания.

Николай 14 декабря встал с постели затемно. «Нынче или я буду государь, или мёртв», — сказал он себе. Всю ночь он толком не спал, страх нагонял на него жуткие образы убийств государей, дворцовых переворотов. Николай молился с плачущей женой, а после этого сказал ей: «Неизвестно, что ожидает нас. Обещай мне проявить мужество и, если придётся, умереть, — умереть с честью».

В шестом часу утра в Зимний дворец прибыли все генералы и командиры гвардии. Николай прочитал им завещание покойного Александра I и полученный из Варшавы акт отречения Константина.

— Господа-офицеры, могу ли я быть уверенным в вашей преданности и готовности пожертвовать возможно своей жизнью.

Раздались громкие возгласы, что они положат за государя жизнь, без всякого сомнения. Николай отдал приказ ехать им по своим полкам и привезти их к присяге.

Члены Сената и Синода присягнули в 7 утра и также поклялись в своей верности.

Николай всё не мог успокоиться, он беспрестанно ходил туда-сюда и бросался к каждому курьеру, приезжавшему с новостями. Он ждал известий о заговоре, и вскоре получил их.

— Государь! — вскричал, едва вступивший на порог генерал-майор, начальник штаба гвардейского корпуса, Нейгардт. — Московский полк в полном восстании! Мятежники идут к Сенату! Прикажите двинуться против них первому батальону Преображенского полка.

— Пусть седлают конную гвардию. Дворец пока не покидать!

В кабинет вошла его супруга.