Все эти мысли роились в голове Антона, который на самоподготовке в своём классе училища сидел перед раскрытой книгой. Наступила пора вплотную задуматься о жизни и решать свою дальнейшую судьбу. Впереди был последний выпускной курс года учёбы в стенах училища. В царской России воспитанники старших классов Морского кадетского корпуса именовались гардемаринами. «Гардемарин» - слово французского происхождения

(гардемарине – морская гвардия) из-за «большого ума» новых воспитателей было почти забыто. Прошлого не изменить, оно уже свершилось. Само слово, да и гардемарины во плоти ничем себя не запятнали и достойны возродится хотя бы на страницах этой повести.

Советские гардемарины были ничуть не хуже и не лучше своих предшественников.

По возрасту они были сверстниками. Они радовались, огорчались, творили шутки и хулиганили, учились и любили одинаково пристрастно, только в несколько разных измерениях и с другими возможностями. Но у них было одно общее начало, которое делало тех далёких гардемаринов из прошлого своими – нашими: и те, и другие из настоящего горячо и преданно любили свою землю и слово Родина не было для них пустым звуком.

Товарищи Антона, заметно возмужавшие, несмотря на новоприобретённое звание «гардемарин», никак не могли угомониться и уснуть на новом месте. В связи с ремонтом спального помещения их временно поселили в гимнастическом зале.

- Кто положил мне под простыни гантели?! – возмущался, выскочивший из-под одеяла, Толя Смирный. – Погодите, попомните вы меня, - пообещал он, выкладывая под кровать с десяток гантелин.

При виде спортивного снаряда «коня», мирно стоящего поперёк его кровати, Гриша Фомочкин взмолился:

- Чтоб ты сдох, скотина бессловесная! Только посмотрите, и здесь он меня преследует! А вы, друзья, вместо того, чтобы ржать подобно жеребцам, лучше помогите своему товарищу затолкать эту кобылу в угол.

- Ага, размечтался! Мы разогнались, бежим и падаем, - донёсся голос Марка Роба откуда-то сверху. – Кобыла тебя любит, ты с ней и целуйся! – продолжал вещать, взобравшийся на гимнастическую стенку, Марк.- Ставь на бочку по бутылке кефира на брата и твоя лошадь мигом будет в углу жевать сено!

- Гена, да слезь ты, бога ради, с этой перекладины! От твоего кувыркания все глаза засыпаны магнезией, - недовольно прогудел Володя Микулин.

- Мужики, кончай бузить! – подал голос, сидящий на стопке гимнастических матов, Саня Щепкин. – Предлагаю перекурить и спать!

Вернувшись с перекура, гардемарины улеглись в кровати, но спать им не хотелось. Рядом с Антоном лежали на койках его друзья Ефремов Володя и Лёня Позолотин. Молчали. Вспоминали ещё живые картинки прошедшего отпуска, которые чёткими очертаниями, как наяву, вставали перед глазами каждого из них.

- До чего же хорошо в отпуске! – первый, шепотом нарушил молчание Лёня. – Глаза разбегаются, не могу сосредоточиться!

- Куда же ты так разбежался, что перед глазами всё мелькает? – задал вопрос Володя.

- Да не я, а темп жизни придаёт нам ускорение. Кажется, ещё вчера мы волновались сдавая вступительные экзамены, а сегодня уже встали на выпускной порог окончания училища. Да и свою личную жизнь устраивать нужно.

- В целом, жизнь народа в стране заметно улучшилась. Получше и повкусней можно поесть. «Цветы жизни» расцвели симпатичными девушками, которые получив возможность качественно и красиво одеваться, в мастерской природы стали такими произведениями искусства, что глаз не отвести, - заметил Володя.

- Вот-вот, на них-то глаза у меня разбегаются в первую очередь! Выбор своей подруги нужно сделать на всю жизнь и за себя, и за неё. Ведь она, сердешная, нашей жизни совсем не знает!

- Ты ей, а главное своему чувству поверь и доверься раз и навсегда! А то будешь, перебирая, мыкаться в холостяках до конца жизни. Это при мамочке холостяком беззаботно жить можно. У нас вся жизнь в дороге и на чемоданах, - вступил в разговор Антон.

- Можно подумать, что у тебя уже всё разложено по полочкам и в кармане, - вовлёк его в дальнейшую беседу Володя.

- Да нет, жизнь по полочкам не разложишь! А вот принципы подхода к ней у каждого из нас, пришла пора, должны определиться.