Помощь была весьма кстати – Эльза безудержно тратила деньги на новомодные наряды и слыла самой прелестной и изысканной барышней в городе. Молодые люди среднего сословия заглядывались на неё, тая в душе робкую надежду, что дочь купца Артемьева, наконец, удостоит их своего драгоценного внимания.

Однако Эльзе не нравились её воздыхатели – подумаешь купеческие сынки! Ей хотелось жениха благородного происхождения. Но, увы, по Сеньке, как говорится и шапка. Наконец у неё появился воздыхатель: молодой инженер Василий Фёдорович Удальцов. Он отличался от купцов изысканными манерами, начитанностью и смелыми политическими суждениями. Но у него не было главного, чего так жаждала Эльза – дворянства и денег, потому как Василий происходил, как это было принято говорить, из среды разночинцев[9].

С тех пор, как Эльза начала принимать ухаживания Василия, она не упускала момента уколоть свою обожаемую mutter.

– Если я – дочь Льва Дмитриевича Селиванова, богатейшего помещика калужской губернии, почему бы ему не признать меня на законных правах?

– Ты же знаешь, Эльза, твой отец помогает нам… Но о твоём законном признании никогда и речи не шло.

Эльза обычно раздражалась.

– Ха! И речи не шло! Сотворил меня на божий свет! И был таков!

Анна Дитриховна лишь вздыхала, понимая обоснованное негодование дочери.

– Говорят, моему папеньке деньги некуда девать! – Не унималась Эльза. – Кстати, наследников-то у него нет! Мог бы и признать меня!

Обычно Анна не выдерживала дочернего напора.

– Эльза, что ты от меня хочешь?

– Чтобы ты отправилась в имение к отцу и поставила вопрос ребром!

Анна лишь опускала глаза, ибо то чего требовала дочь, осуществить было невозможно. И дело не только в её гордости… Анна понимала: если бы Лев хотел признать дочь, то сделал бы это тотчас же по прибытии из Колумбии. Однако… этого не произошло.

В такие моменты Анне было особенно тяжело. В последнее время её всё чаще стали посещать мысли: выдать Эльзу за Удальцова, а самой покинуть мирскую жизнь, затворившись в стенах Свято-Никольского Черноостровского монастыря, что раскинулся на живописном берегу реки Лужи недалеко от Малоярославца.

Однажды, после очередных нападок эмансипированной дочери на терпеливую mutter, в дверь дома постучал визитёр. Им оказался нарочный из конторы Клебека. Дверь открыла прислуга.

– Пакет лично в руки госпоже Ригер-Артемьевой! – отрапортовал он.

Прислуга растерялась.

– Барыня! Барыня! – бросилась она в гостиную.

– Что ты орёшь, словно оглашенная?! – вмешалась Эльза.

Прислуга круглыми глазами смотрела то на барыню, Анну Дитриховну, то на Эльзу.