Тотошка оказался квазом. Это была собака. Это точно была собака. Скорее всего, это либо среднеазиатская овчарка, либо кавказская овчарка, или похожие породы, но ни в коем случае не сенбернар или ньюфаундленд. Как я хорошо знаком с такими собаками. Прям во взгляде читалось: «Да, я знаю, что вас жрать нельзя. Давайте сразу, чтобы у нас не было в дальнейшем никаких инцидентов, без всяких там дай лапу, сядь, принеси. Хорошо? Вы всё поняли? Вы точно всё хорошо поняли? Если вы всё правильно поняли, то несчастных случаев не будет, наверное». Вот такие это породы. И обнюхают, и хвостом повиляют, но всё это из расчёта, что ты тут никто и тебя тут только терпят, ну и, разумеется, безо всякого там щенячьего пиетета.

Тотошка был кваз могучей собаки и кладезь технологических решений. Я знаю уже об этой технологии, сам испытал. Это когда мне ручку к голове приклеивали, чтобы из черноты вытащить. По этому принципу и было выполнено бронирование нашего зверя. На роговые пластины клеилась специальная система креплений. Довольно широкие пластины с универсальными шарнирами и болтом были закреплены на естественной броне пса. Ничего сложного, главное, до этого додуматься. Применялся обычный металл и, скорее всего, обычный многокомпонентный клей типа жидкой сварки, а дальше цепляй что хочешь. На универсальное крепление можно хоть бронепластины, хоть пулемёт, хоть цветные ленточки привязывать, при этом и сохраняется подвижность, и не травмируется внешняя защита животного.

Решение хорошее, осталось только выяснить очень интересный вопрос про изготовителя. Все болты были одинаково выполнены, и местного производства. Когда что-то делаешь руками, то видна уникальная, обласканная любовью мастера вещь, но это именно серийное и качественное производство. Эти крепления выглядели массовым производством, делавшимся сотнями или даже тысячами. Я показал на крепления.

— Что по этому вопросу думает наш глава церкви?

— Птху на тебя. Где-то всё очень серьёзно поставлено. На коленке так не сладишь.

— На нём таких креплений несколько сотен. В гараже год будешь выпиливать.

В ответ мне кивнули. Мы, такие разные с Батюшкой Айболитом, во многих вопросах были единодушны, что касаемо фактов, и даже если очень хотелось, не позволяли сами себя обманывать. Это был не наш технологический уровень, и не выше и не ниже нашего. Это был перпендикулярный уровень мысли всему, что я раньше видел. Сделав самые серьёзные лица, еле сдерживая визги восторга, продолжили копаться в секретах квазипсины, который завалился на спину, прижал лапы и, очевидно, считал, что мы ему пузико чешем. Пока Тотошка поскуливал от удовольствия, я ещё кое-что нарыл.

Под бронёй разъёмы для бронепластин имели массу пометок и приписок на русском языке. Никаких секретов в устройстве, по русским обычаям, не было. Всё примитивно, лаконично и гениально. Единственным большим секретом русских было: «Как, блин, это напильником доработать, чтобы из паровоза самолёт получился?» — как в старом, древнем анекдоте.

Пластины и хитин были исписаны маркером: «Через месяц переклеить сюда, через два сюда». Было множество спилов, старые следы от креплений и следы переклейки. Непонятно было одно. Откуда неведомый работяга, чёркавший маркером и отрывающий крепления, знал, что наш квазипёс вырастет вот именно настолько, а не настолько, в этот месяц восемь сантиметров, в этот месяц двенадцать сантиметров, а в следующие два не вырастет вообще? Как вообще можно прогнозировать что-то на росте кваза? Или можно? Я поделился своими соображениями с главой нашего теологического подразделения. Батюшка Айболит пару минут полазил с моим диодом и задумчиво почесал себе пузо, потом запустил руку в бороду и переместил на бритый затылок:

— Да, согласен, — задумчиво сказал он.

В этих пяти тоннах прыгающей, поскуливающей горы мышц и железа, бегающей кругами и пытающейся лизнуть в самый неподходящий момент, секретов и новшеств было больше, чем в ядерной подводной лодке.

Много нового и интересного, свежезаваренный котелок с кофе, счастливые родители, умиротворяющий сумрак уходящего дня и зелёная травка, на которой так приятно усесться. После подземелий мы расслабились. Непростительно. Наказание последовало сразу.

Как со мной это обычно бывает, это началось в доли секунды. Молодой элитник, чуть-чуть переросший рубера, выскочил из какой-то дырки. Я так и не понял, откуда он взялся, всё-таки зрение у меня не рассчитано на темноту, даже на такой сумрак, как здесь. Бойцы хватались за оружие, но явно не успевали защитить меня и Сестру Асю. Первым среагировал и на перехват молнией метнулся Тотошка. Подпрыгнул. Голова элитника ударилась в броню на брюхе пса, издав глухой звук. Голова твари от столкновения пригнулась, а наш питомец в одно движение рубанул когтём под задравшиеся хитиновые пластины, над споровым мешком.

Быстро. Круто. Отработанно. Пригнуть голову заражённого с помощью бронепластин на брюхе, ударить в споровый мешок. Ни одного лишнего движения, школа, выучка, даже можно сказать, натасканный до инстинктов. Батюшка Айболит посмотрел на меня так, что давай потом поговорим, я это тоже всё увидел и имею на этот счёт, как и положено Святой Церкви, своё мнение. Я кивнул. Да, надо сейчас быстро потрошить и перейти в другое место. По факту наши рукопашники среагировать не успели. Неплохого компаньона себе заимела наша Голодная Настенька, если только гарантированно знать, что он за неё, то она практически в безопасности. А вот с этим, кто тут за кого, у меня всё больше и больше вопросов возникало.

После того как наш собак очень легко расправился с элитником, он вокруг него прыгал, рычал и бумкал. Это он так гавкал, всё-таки глотка у него лужёная, а голосовой аппарат кваза. Как будто по тамтаму пустой кастрюлей стучали. Если не учитывать пары нюансов, то собака собакой. Добыча у него, и он зовёт показать, какой он герой. Хвостом виляет, ко всем подбегает, мордой тыкается и бежит в добычу тыкает: «Вот мол, добытчик я, крупного зверя завалил». Тут, конечно, всё по-собачьи, не спорю, но вот я не верю.

У меня и Сестры Аси под одеждой была надета пуленепробиваемая подложка скафа нео. От случайной пули в упор из ручного пулемёта мы были защищены, но я сам видел, как сквозь кольчугу внешников могучая лапа кваза преспокойно ломала позвонки, дробя кости шеи в куски, и не обязательно пробивать. Я как обычный человек не мог отреагировать на такую опасность, и это был полностью просчёт рукопашников.

Поменяли место, но возвращаться в наполненные сквозняками проходы не стали, а выбрали одно из ответвлений траншеи с небольшим тупиком. Туда вёл узкий проход, метра в полтора шириной. Я ещё на полянке попросил Настю Лёню нарубить деревьев, а сам собрал целую охапку сушняка. Псу тоже досталось не слабого размера бревно, которое он гордо тащил, задрав морду. Мы переместились буквально метров на пятьсот.

Ровный квадрат, вырытый бульдозером, который чёрным силуэтом нависал над нашим местом стоянки, а внизу, вполне себе ничего, жиденькая травка, уже обживающая глину и пыль дна ямы. Настя Лёня разместились у единственного входа, а Тотошка улёгся метрах в пяти дальше, практически полностью перегородив собой проход.

Самый огромный, кого мы встретили в подземельях, это был заражённый из большой кошки, которому голову Настя Лёня оторвали. С такой командой, как наша, мы готовы на равных рвать заражённых направо и налево, главное, не допускать таких оплошностей. Сила нашей группы превосходила потребности в разы, и это ещё без учёта пулек нео.

В этот вечер мы устроились у костра. Горели палки. В Стиксе и сигарета роскошь, а ночёвка у огня — это привилегия только таких отморозков, как наша банда, усиленная бродячими монстрами из квазисобаки и груды легированной стали. Разогревалась тушёнка для нас, и огромный ломоть мяса, выдранный из небольшого заражённого, которого походя придушил Тотошка, запекался на куске арматуры для пса. Небо над головой поднимало настроение.