— Ты никогда не станешь домохозяйкой. Ты другого склада. Ты даже в декрет не пошла, когда родила Веронику. К слову, моя мама уволилась сразу, как только узнала, что беременна мной. Даже не стала дожидаться декрета.

— Значит, она все-таки работала?

— Секретарем на кафедре в своем институте, который так и не закончила. Это единственная запись в ее трудовой книжке.

— У тебя нет ни капли жалости к родной матери, — бросаю обвинительно. — Ты на стороне отца, который всю жизнь ей изменял.

— Это не так. Я ни на чьей стороне. Просто терпеть измены отца было ее собственным выбором. Она могла с ним развестись, но не захотела.

— Чтобы ты рос в полной семье!

— Еще раз: я ее об этом не просил.

Наш спор бессмыслен. Стас будет защищать отца-изменщика. Как у него вообще язык поворачивается говорить что-то в оправдание человека, который последовательно унижал свою жену? Мне противно находиться со Стасом в одном помещении. Моя обида на него снова становится на первое место.

— Тебе пора, — сухо говорю и отворачиваюсь.

Я хочу, чтобы Стас ушел. Не хочу его видеть, не хочу разговаривать с ним.

Но вместо того, чтобы пойти к двери, он направляется ко мне. Смыкает на мне свои руки и шумно выдыхает в затылок.

— Почему мы ссоримся из-за них?

— А мы и не мирились.

— Поль, ну хватит. Я — не мой отец. А ты — не моя мать.

— Вот именно, я не твоя мать, и я никогда не прощу измену.

Слова вылетают сами собой, но они попадают точно в цель, идеально описывают то, что я чувствую.

Стас аккуратно разворачивает меня к себе, берет в ладони мое лицо и поднимает на себя.

— Поля, я люблю тебя. Я никогда не буду тебе изменять. Клянусь. Поверь мне, пожалуйста. Что касается того раза… — запинается. — Да, я виноват перед тобой. Я сам себе не могу это простить. Но специально, намеренно… Я никогда тебе так не изменю, — припадает лбом к моему лбу. — Поля, ну у нас же все наладилось, нам же хорошо вместе, мы счастливы. Зачем ты это рушишь?

— Это ты счастлив, — шепчу, потому что ком в горле не позволяет говорить громче.

— А ты разве нет?