«Привет! Горло першит, в остальном нормально»

Ну вот, как я и опасалась.

«Лечись, будь осторожна»

«Для беременных особо нет таблеток, пью чай. Ты тоже поправляйся»

Стас возвращается через полчаса с полным пакетом лекарств и продуктов. Я позволяю ему хозяйничать у себя дома целый день. Нет сил не то чтобы спорить — шевелиться. Он даёт мне лекарства, постоянно приносит или чай с лимоном, или тёплое молоко с медом. Готовит на всех обед, а потом и ужин. Параллельно развлекает Веронику, которая от сидения дома в какой-то момент начинает чуть ли не лезть на стену.

Если отбросить мою неприязнь к Стасу, то его помощь приходится очень кстати. Мне не пришлось выдергивать с дачи маму, просить ее смотреть за дочкой, покупать мне лекарства. Я почти целый день сплю, зная, что Вероника в надёжных руках. Вечером Стас удивляет меня еще больше, когда говорит:

— Если ты не возражаешь, я останусь ночевать у вас. Вдруг у тебя ночью подскочит температура? Ну и Веронику с утра в садик отвезу.

Я не возражаю. Наоборот, даже сама думала его об этом попросить. Страшновато болеть, когда рядом нет взрослого человека, который может помочь. Мало ли что.

Стас ложится спать в гостиной на диване. Встает несколько раз за ночь, чтобы проверить мое самочувствие. Утром мне становится лучше, но не существенно. Понятно, что на работу пойти не смогу, поэтому Стас отвозит не только Веронику в садик, но и меня в поликлинику, чтобы открыла больничный. Хоть Войцеховский и мой начальник, а просто так отпустить меня болеть не может. В компании ужасная бюрократия, требующая официальной причины для отсутствия на рабочем месте.

Днём я ловлю себя на мысли, что без Вероники и Стаса время тянется мучительно медленно. Не хватает их голосов и смеха.

Это важно: мне не хватает голоса и смеха не только Вероники, но и Стаса. Привыкла к нему, что ли? Неудивительно, ведь с тех пор, как он узнал о дочери, у нас не было ни дня друг без друга.

В одиночестве и полудреме я пытаюсь определить свое отношение к Войцеховскому после того, как мне стало все известно. Готова ли я простить Стаса? Готова ли я быть с ним? Хочу ли я этого?

Не знаю. Хоть мне известна вся правда, а картина из номера в отеле до сих пор перед глазами. Не получается стереть ее из памяти. Эта картинка стоит между мною и Стасом, я не могу переступить через нее, даже зная подробности случившегося. Умом понимаю, что Стас не намеренно изменил и сам сильно пострадал, а сердцу приказать не могу: оно все так же болит и кровоточит, как будто увидела измену вчера.

Но мое отношение к Стасу изменилось — это факт. Его присутствие больше не вызывает злость, раздражение, неприязнь. Мне больше не хочется отталкивать Стаса, требовать, чтобы убрал от меня свои руки. Наоборот, приятно, когда трогает мой лоб. А особенно приятно, когда касается его губами. Я ведь не дура, прекрасно понимаю, что он не температуру у меня проверяет, а целует меня.

Когда вечером Стас привозит из садика Веронику и остается у нас еще на одну ночь, я тайно про себя радуюсь. Днём хожу по квартире, вижу в гостиной его свитер, в ванной его зубную щетку и полотенце, а чувства отрицания и непринятия нет. Его вещи не мешают и не мозолят глаз.

Через три дня у меня полностью проходит температура, на пятый день перестаёт болеть горло. Все это время Стас ночует у нас, помогает и ухаживает за мной. Вероника счастлива до небес, ведь папа теперь живет с нами. Правда, скоро дочку ждет большое разочарование: я закрою больничный, и Стас больше не будет оставаться у нас на ночь.

Я полностью поправляюсь за два дня до командировки в Ханты-Мансийск. Утром мы со Стасом вместе собираемся на работу, но едем по отдельности. Он выезжает раньше, чтобы забросить дочку в садик. Оставшись дома одна, с разочарованием обнаруживаю, что он увёз все свои вещи.