— Я… мне тоже не этого хотелось… — признался Андрей. 

— А чего тебе хотелось? — сквозь зубы и от этого зло спросила я. — Чего тебе не хватало? 

— Не знаю… — выдохнул Андрей с болью и растер правый бок чуть ниже груди. — Наверно, тебя. 

— И поэтому?..

— Нет, Ев, — покачал головой Андрей и сдавил пальцами свободной руки переносицу. — Однозначно не всего этого, но, когда падаешь в бездну, уже неважно, что у тебя вариант только держаться за воздух. Попросту нет выбора. Ты падаешь и падаешь. Так и я. Первый несмелый шаг к Софии оказался фатальным… и я, наверно, тебя ненавидел. Не понимал, что это тоже любовь, но с отрицательным зарядом. 

— За что ты меня ненавидел? За что? — почти крикнула последний вопрос я и обняла себя руками. 

— За то, что не смог стать мужчиной твоей мечты. За то, что все больше слышал, как тебе не нравится, когда я в шею тебя целую или, наоборот, не целую, но ниже. Или когда понял, что близость со мной тебя тяготит. Когда каждый раз я слышал, что все не так. И тебе неудобно. И тебе не нравится… 

Андрей замолчал. Смотрел в стену напротив, пока я не сделала шаг к кушетке. 

— Знаешь, это безумно бьет по самооценке, когда не получаешь отклика. Когда каждый день в голове сидит одна мысль, что просто женщину ты себе выбрал королевских кровей, хотя сам ты на деле обычный конюх, — словами можно излечить, а можно убить. Сейчас они стеклянными осколками застревали в моем сердце. — Мне до одури хотелось, чтобы ты перестала критиковать и контролировать. Причём в самом начале твой контроль был ненавязчивым. Таким как: «Андрей, не надо делать так, делай вот так, мне приятно», но со временем это вылилось: «Да твою мать, ты что, обычных вещей запомнить не можешь!». 

Муж усмехнулся, и ссадина на скуле заалела. 

— И вот такой я, весь неидеальный, захотел проверить, а правда или просто у нас все давно умерло. Проверил… — натужное молчание, только звук стерилизатора где-то из-за двери раздавался. — И когда проверял, все сильнее утопал в ненависти. Только не к тебе. А к себе. Себя ненавидел, что одну женщину не в силах покорить. Другие-то не такие. Простые. Их легко прогнуть под себя. А тебя ненавидел за то, что ты несгибаемая, папина дочка. 

Снова усмешка, от которой я леденею внутри. Потому что в это время глаза Андрея не выдают и капли интереса. Обречённость. 

— А я, как выяснилось, маменькин сынок, который заигрался. И проиграл. 

Я не знала, что сказать на такую исповедь. У меня душа в клочья, сердце нараспашку от ударов, мысли в урагане. Поэтому я попросила всего лишь одно: 

— Дай мне развод. Отпусти.  Не ломай до конца все… — несмотря на то, что я уже подала документы на развод, мне очень хотелось, чтобы все разрешилось без шума и скандалов. Без каких-то непонятных сумм. Без долго-затяжного процесса и нервотрепки. 

— Я не могу… — и снова Андрей покачал головой, незаметно, как ему казалось, дотрагиваясь до скулы, где немного кровило. 

— Почему? — с криком, с болью спросила я. 

— Я… — и долгое молчание. — Я… все ещё люблю тебя, Ев.