Глава 10

Не знаю, била ли вас когда-нибудь по лицу жена, но удовольствие ниже среднего. Прежде всего это больно, особенно когда бьет женщина, играющая в теннис по канонам старой школы, яростно сжимая ракетку в одной руке.

— Ты козел! — сказала она. Она не кричала. Крик задохнулся где-то по пути, застряв глубоко в горле.

— Стеф, — пробормотал я. — Какого черта?

— Иди в дом. Сейчас же.

Она развернулась на каблуках и решительно двинулась в обратном направлении. Я быстро пошел следом, окинув взглядом дорожку, чтобы выяснить, нет ли поблизости кого-нибудь из соседей. Я никого не увидел, хотя это не значило, что никто из обитателей трех домов, из которых виден наш двор, не стоял в тот момент у окна, превратившегося вдруг в телевизор, по которому транслируют захватывающее новое шоу. Несмотря на потрясение и растерянность, я все-таки нашел секунду на тревожный вопрос, видел ли кто из посторонних эту сцену. Но дело было не только в этом. Я понял, что меня волнует также и другой вопрос: не подсматривает ли кто за нами?

— Иди за мной.

Стеф развернулась ко мне, пока я закрывал входную дверь. За это время я уже успел прийти к выводу, что она, по-видимому, тоже получила от меня анекдот — я никак не мог вспомнить, был ли ее адрес в том списке, — хотя реагирует слишком уж бурно. Стеф не святоша, не помешана на политкорректности, но никакое другое объяснение не лезло в голову. Однако выражение ее лица сводило на нет достоверность моей теории, точнее надежды. Стеф была в ярости, но в глазах читалось и что-то еще. Взгляд был недостаточно жесткий для одного лишь гнева. В нем угадывалась и мягкость, вызванная обидой.

— Милая, — начал я, включив тот голос, каким разговаривал с клиентами, когда сделка накрылась и необходимо привести мир в порядок. — Объясни мне, что происходит?

— Самое печальное, — ответила она, и в ее голосе до сих пор угадывался тот сдержанный рык, который тревожил меня сильнее любого крика, — что я даже испытываю некоторое облегчение. Совершенно нелепо. Я подумывала, что между вами двумя действительно может что-то быть. То есть я не догадывалась, но подобная возможность приходила мне в голову.

— Между кем и кем?

— Слушай, заткнись! Неужели не ясно, что игры кончились? Не оскорбляй меня!

— Стеф, — произнес я, встревоженный тем, как тяжело бьется сердце, — я вообще не представляю, о чем ты говоришь. Честное слово.

Она начала говорить что-то, и вот это уже был настоящий крик, но слова застревали в горле и наталкивались друг на друга. В итоге жена замотала головой и пошла, направляясь в комнату. Я пошел за ней.

Комната, семейная гостиная, если у вас есть семья, совмещена с кухней, она продолжает пространство, предназначенное для приготовления, поглощения пищи и выходит окнами на бассейн. Войдя, я увидел, что оба наших ноутбука стоят открытые на угловом диване.

Я замер на месте.

— Что ты делаешь с моим компьютером?

— То, что ты обещал сделать еще две недели назад, — отрезала Стеф. — И обещал снова пару дней назад. Копирую фотографии со дня рождения Хелен. Помнишь?

Я попытался возразить, но понял, что бессмысленно отрицать или напускать на себя оскорбленный вид. Я действительно обещал это сделать, к тому же у нас давным-давно заведено пользоваться компьютерами друг друга, когда это требуется. Почему бы нет? Нам нечего скрывать друг от друга. Однако это все равно походило на вторжение, особенно сегодня.