— Крякнул?

— Так называют успешный взлом.

— Кто называет?

— Хакеры.

— Говнюки, у которых нет личной жизни?

— Это частное мнение. В любом случае о взломе речи не идет. Даже новички и дилетанты сочли бы, что это ниже их достоинства. Однако ты не представляешь, сколько народу оставляют свои компьютеры без присмотра, не закрыв почту. — Он многозначительно посмотрел на меня.

— Я риелтор, — проговорил я раздраженно. — Работаю в крошечной конторе с двумя людьми, которые работают на ту же компанию. Причем одной из моих коллег приходится постоянно напоминать, как ставить офис на сигнализацию, хотя для этого надо всего лишь нажать четыре кнопки, а потом еще одну, и об этом миллионы раз говорилось в памятных записках и на словах. Компаний, помешанных на кибершпионаже, я не опасаюсь. Я всегда в боевой готовности.

Парень снова пожал плечами, как будто уже привык сталкиваться с наивностью подобного рода, хотя лично я не сомневался — его работа состоит главным образом в ползании под чужими столами с целью выяснить, подключены ли кабели. Парень тем временем снова лизнул свой шоколадный рожок. И хотя девушка, познакомившая меня с этим десертом, сегодня не работала, я снова заказал мандарин с маскарпоне, и только этот момент в беседе с компьютерщиком и радовал.

Телефон парня снова пискнул.

— Слушай, — не выдержал я. — Какого черта эта штуковина все время пищит?

— Социальные сети никогда не спят.

— Ты не хочешь отключить звук? А то он начинает действовать мне на нервы.

Парень нажал кнопку.

— Ты как-то напряжен, приятель.

— Угу, самую малость, — сказал я. — Потому что из твоих слов следует, что сегодня утром кто-то пробрался ко мне в контору на глазах по меньшей мере одной из моих коллег и переслал с моего адреса письмо, которого я не получал. А потом удалил все следы своего присутствия с моей машины. И незаметно выскользнул обратно. Так, что ли?

— На самом деле нет, — сказал парень. — Письмо могло быть отправлено в любое время: на прошлой неделе, месяц назад.

— Ты бы смог так сделать?

— Да.

— Ясно.

Его ответ мне вовсе не понравился. Мне было бы гораздо приятнее просто знать, что я не мог отправить письмо в то время, когда оно было отправлено. Тогда передо мной стояла лишь конкретная задача — ограниченная временными рамками, — над которой можно ломать голову. А высказанное им предположение развязало узел, растянуло событие во времени, относя намерения того, кто это сделал, куда-то в прошлое.