Энни расширила глаза.

— Что?

— А тебе никогда не приходили в голову такие мысли? Избавить мир от ненавистного тебе человека? От того, кто заслуживает наказания за причиненное им зло, но кому снова и снова удается уйти от этого наказания?

— Я не желаю смерти другим людям, если ты это имеешь в виду, — ответила она с дрожью в голосе.

— Ну, может быть, это более свойственно мужчинам, — произнес он. — Я думаю, не приходится сомневаться в том, что мы в большинстве своем более агрессивны и склонны к насилию, чем женщины. Но для меня было бы сюрпризом, если бы мне сказали, что большинство мужчин не мечтает иногда об убийстве врага или соперника. И я, конечно, не исключение. Хотя за такие вещи не привлекают к суду, — добавил он сухо.

— И ты признаешь, что по крайней мере думал об убийстве своей жены? — возбужденно спросила Энни.

— Это я признаю, да. Я живой человек. С Франческой иногда было очень трудно. Темпераментная, властная, не терпящая возражений, придирчивая. Тогда с тобой в Лондоне — это был единственный раз, когда я только попытался изменить ей, она же изменяла мне постоянно. По сути, наш брак постепенно разрушался на протяжении многих лет, и если бы не ее беременность, я был бы даже рад ее смерти. Мы много лет пытались завести ребенка, и я уже почти отчаялся. Я так хотел этого ребенка, Энни, даже несмотря на то, что не был абсолютно уверен, что это мой ребенок. Я подозревал, что у нее есть любовник, и допускал, что этот ребенок вполне мог быть у нее, от кого-то другого.

— Если был этот кто-то, — заметила Энни.

— Да, был. У меня нет в этом никаких сомнений. — Мэт снова был спокоен, полностью совладав с порывом, грозившим увлечь их обоих так далеко, куда уже не долетает голос разума. — Она призналась мне в этом на том приеме в ночь, когда она умерла. Сказала, что он заставил ее уйти от меня… что она в замешательстве… что она опять напилась, потому что она выбита из колеи его требованиями. — Он пожал плечами. — Все попытки доказать это в суде оказались тщетными. Но зачем ей было лгать? Я знал ее лучше всех на земле. Франческа говорила правду.

— Но она не сказала тебе, кто это был?

— Она отказалась сказать. — Он помолчал, и Энни заметила, что жилы на его шее подрагивают от напряжения. — Но мне кажется, что она испытывала к нему противоречивые чувства. Потому что все, что тогда случилось, было в ее обычной манере — пьяные скандалы, потом отчаянные попытки примирения. Много сумбурной болтовни о разводе, а потом клятвы в том, что она меня любит и всегда будет любить. — Он вздохнул. — Все это очень походило на русские горки, и не знаю, сколько еще я смог бы выносить все это, если бы все разом не оборвалось. Я думаю, что того другого парня она сводила с ума так же, как и меня.

— И он ее убил?

— Другое объяснение мне трудно найти, Энни. Он убил мою жену и моего ребенка. И это будет преследовать меня всю жизнь.