В первую секунду я принял ее за крокодила из-за вытянутых челюстей, но нет — любой крокодил на ее фоне смотрелся бы кротко и безобидно. Зубов у монстра было так много, что они не помещались в пасти и торчали по бокам от нее. Да еще от глаз к загривку протянулась цепочка острых шипов. И даже на месте ноздрей было два огромных клыка, похожих на загнутые рога.
На корень, за которым я прятался, легла когтистая лапа. Выше, на плечевой кости, тоже виднелись шипи-наросты. Тварь перегнулась через выступ, вылупила желтые, чуть светящиеся глаза и разинула пасть, обдав меня резким запахом сырого мяса и крови. С челюстей свисала слюна, а между клыками застряли кусочки чего-то темного. Монстр плотоядно присмотрелся ко мне, замер, как собака, повернул голову — и заревел во всю мощь, обрызгав меня слюной.
Крыса что-то закричала, послышались испуганные возгласы на деревьях, а во мне будто включился режим «бей-беги». Я саданул по нижней челюсти чудовища кулаком, усиленным трансформацией. Поранился о шипы, но тварь отпрянула удивленно. Мне этого хватило, чтобы выпрыгнуть из ниши. Уклонившись от сдвоенного рога, рассекшего воздух перед моим лицом, я бросился прочь.
«Рывок» я активировать не успел — получил такую подсечку по лодыжке, что со всего размаху приложился о землю. Едва поднялся, как тварь набросилась снова. Ощущение было, будто игрок в американский футбол протаранил меня плечом. Я кубарем полетел вперед, к водоему. Вместе с болью и хрустом в позвоночнике пришло сообщение о дебаффе трехсекундного оглушения. Мои движения замедлились, пелена повисла перед глазами, но я разглядел-таки, что вода уже совсем рядом.
Чипактли гнал меня в озеро.
Я попытался отползти обратно к деревьям, но тяжелая туша придавила меня к земле. Клыки чудовища прокусили доспех. Меня подняли и потащили. Единственное, что я успел, — это выпить эликсир здоровья, прежде чем холодная вода сомкнулась над моей головой.
Не разжимая пасти, чипактли тянул меня на глубокое место. Оглушение прошло, но я успел наглотаться воды, а жизнь постепенно таяла из-за ран на спине. Монстр плыл зигзагами — уворачивался от гарпунов, которые Крыса метала с берега, рискуя при этом задеть меня.
Сосредоточившись, я активировал полную трансформацию. Рваный доспех лопнул, освобождая меня из челюстей чипактли, но отплыть я не успел. Монстр обхватил меня лапами, прижал к себе и, перегруппировавшись, нырнул ко дну.
Я не мог размахнуться, поэтому просто прижал к его чешуе кулак и несколько раз подряд, как нож-выкидушку, активировал прионовый клинок. Раза с третьего пробил шкуру. Монстр открыл пасть, желтые глаза сверкнули в темной воде, и он попытался цапнуть меня за голову. Но тут уже я прижался к нему, обнял, как родного, спрятав голову на груди, и продолжил всаживать клинок ему в брюхо.
Чипактли задергался, ослабил хватку, завертелся, но сбросить меня так и не сумел. Сам я давно уже перестал ориентироваться в пространстве, однако понял, что погружение прекратилось. Теперь мы скользили горизонтально вдоль дна. Потом слабый свет, пробивавшийся с поверхности, исчез полностью — мы вплыли в какой-то узкий проем. Я то и дело ударялся спиной о стенки тоннеля, чувствовал боль и получал уведомления об уроне.
Здоровья оставалось около тридцати процентов. Перед глазами навязчиво мерцал таймер действия трансформации, сменялись красные цифры. Так обычно выглядит в кино обратный отсчет до самоликвидации.
Девять, восемь, семь…
Лунный свет снова пробился сверху — мы выплыли из тоннеля в смежное озеро. За это время я успел прилично покромсать монстра, его здоровье подходило к желтой зоне. А на моем таймере продолжался отсчет.
Шесть, пять, четыре…
Прионовый клинок больше не работал. Я разжал руки, оттолкнул чипактли и опустился спиной на дно. Сквозь толщу воды я видел луну и звездное небо. Сил почти не осталось. Спиной я почувствовал что-то острое и, скосив глаза, увидел в придонной мути кучу старых костей.
Три, два, один…
Я по диагонали прочитал системное сообщение и подумал, что разрабы обнаглели вконец. Дернулся, зарычал от злости — и сообразил, что это уже не мои эмоции, а то самое бешенство. Челюсти свело болью, а под ногти мне будто сунули десяток иголок. Я посмотрел на руки — пальцы удлинились и превратились в когти.
Присмотреться лучше мешали какие-то изогнутые штыри, торчавшие прямо перед глазами. Но самое страшное — я понял, что штыри эти вырастают из моей нижней челюсти. Потрогал лицо и на ощупь определил, что вместо рта у меня теперь клыкастая пасть от уха до уха. Последнее, что я успел подумать, прежде чем отключился, было: «Ну, теперь точно как Веном, языка вот только нет…»