Созревание.

Утром, проснувшись в своей собственной спальне, которая наконец-то стала просто спальней без всяких совмещений, я обнаружил, что нахожусь в кровати не один. Рядом лежала, крепко вцепившись в меня, ни кто иная, как Момо, имея на себе из одежды лишь частично украденное у меня же одеяло.

Первым делом я меланхолично подумал: «Ну правильно, ей же было запрещено появляться в кабинете». А теперь это спальня. Теперь можно.

Вторым делом впал в тихую панику, не шевеля ни единым мускулом. Испытываемый компот мыслей и ощущений был очень разнообразен! Тут был и шок от того, что некто смог вот так пролезть вплотную ко мне… ко мне! Параноику, держащему три револьвера возле кровати! Голым! Не скрипнув специально настроенной дверью! Более того, это была девушка! Более того, похожая на ребенка больше, чем дети её комплекции! Более того… это была не Рейко!

Стоило большого труда успокоить носящиеся как вспугнутые тараканы мысли. Ну лежит. Ну спит. Что-то случилось? Нет. Моя пижама в целости и сохранности. Устраивать сцену? Ерунда какая… вот сейчас встану, почищу зубы, а за завтраком обсужу этот забавный курьез с Рейко и Шиной…

И вот тут меня накрыло. Организм, который я годами держал под постоянным напряжением и стрессом, тренируясь, учась, медитируя, манипулируя энергетикой, стреляя… он дал о себе знать. У него была, судя по всему, целая ночь, чтобы как следует принюхаться к лежащей рядом девушке, да и вспомнить при этом одно из своих основных назначений…

Эмоции, импульсы, эрекции… всё смешалось в организме Алистера Эмберхарта в гремучую и взрывоопасную смесь. На какое-то мгновение я полностью утратил весь самоконтроль, начав разворачиваться к безмятежно дрыхнувшей (или делающей вид) девушке.

Вид молчаливо стоящих возле кровати Камиллы и Эдны метафизическим пинком отправил меня в ванную комнату, где я и застрял на полчаса, засев под холодным душем.

Это. Было. Близко.

Паршивым же было то, что это так и осталось близко. У меня началась весна юности во всей её прекрасной и уже хорошо так выдержанной красе. Здравствуйте перепады настроения, добро пожаловать, госпожа эрекция-по-любому-поводу! Где там у нас поспешные решения и излишняя горячность? Да вот же они, родимые!

Немцам я делал ручкой с балкона уже находясь в слабом медитативном трансе, планируя сразу же после прощания бежать в свой кабинет, продолжая попытки взять под контроль слетевший с катушек организм. Мои начавшиеся проблемы имели и физическое воплощение, в виде недавно возродившегося Арка, который сидел на крыше, каркая нечто нецензурное на всю округу… и угомонить я его не мог. А ведь предстояло еще и объясниться с Рейко — таить от нее голых девочек, пробирающихся ко мне ночью, я не собирался! Причем делать я это собирался не украдкой, таясь как набедокуривший кот, а гордо, прямо и холодно — за обедом!

— Гм, — отреагировала активно жующая Рейко, старающаяся по причине сбитых о спусковые крючки пальцев цеплять палочками куски побольше, забирая их зубами с края тарелки, — Это мы её послали.

— Что? — я очень старался, чтобы это «что» прозвучало как положено — сдержанно, холодно и аристократично, но, кажется, потерпел полный крах, если судить по зажегшимся в глазах несносной Иеками бесенятам. Цурума тихо и даже как-то счастливо захрюкала в свой чай, держа глиняный стакан обеими руками.

— А ты о чём думал, поселившись на бывшей фабрике? — ласково спросила меня Рейко, начав лучезарно улыбаться, — А когда запустил к нам на задний двор почти тридцать танков? А когда повёл нас гулять, маскируя свои делишки?! А когда разрешил этому… Риккендорфу включать эти свои танки?!! Знаешь, как нам плохо было?!!

Выволочка продолжилась. Я беспомощно оглянулся на стоящих у дверей слуг. Уокер, совершенно не меняясь в лице, как-то умудрялся демонстрировать, что его здесь нет, работает он на совершенно другого человека, ничего не слышит и горько сожалеет о том, что ему кажется. Настоящий талант… Легран же прятала большую часть лица за подносом, демонстрируя уши фантастически малинового оттенка. Шино продолжала хрюкать в чашку, тоже демонстрируя подозрительно красные уши, а Момо невозмутимо медитировала о чем-то своем на стуле, периодически заставляя кусочки еды с тарелки исчезать. Я остался совершенно один перед внешней агрессией.

Лютовала коротышка долго, обстоятельно и со вкусом, под конец заявив, чтобы не смел прогонять Момо, если обнаружу её у себя в кровати. Мол, такое она мне наказание выбрала за все мои прегрешения. После этих отчетливо отдающих бредовостью слов, она соскочила со стула, сцапала аж половину здоровенного пирога и гордо удалилась, гневно повиливая пятой точкой.

После обеда я засел в своем кабинете, вовсю пытаясь понять «что это было?». Долго в одиночестве думать не пришлось, в дверь постучались. Вошедшая Шино села в кресло для посетителей, помолчала, испытующе глядя на меня, а потом спросила:

— Ты что, ничего не понял?

— Совершенно, — честно признался я, расписываясь в собственном бессилии понять загадочную рейкову душу.

— С чего бы начать… — задумчиво приложила палец к губам Цурума, явно валяя дурака.