Я поторопился домой. В окнах царила темнота, исключая освещённого переднего коридора.

К холодильнику был прикреплён магнитом листок. Папа написал на нём, что его срочно вызвали на работу. И он, наверное, пробудет в больнице целую ночь.

≪Надеюсь, твой бой произвёл впечатление! Папа≫.

≪Да, впечатление действительно было≫, — горько подумал я.

Затем до меня допёрло: раз папа дежурит в отделении ≪Скорой помощи≫, возможно, он увидит Джима, когда его привезут. И услышит от него всю эту страшную историю. Неужели Джим будет обвинять меня и перед моим папой? Устало застонав, я кинул сумку с моими кроссовками на кухонный стол и лишь тут заметил, что нахожусь в спортивно-боевой одежде. Я открыл холодильник, взял бутылку «Швепса» и побежал наверх в собственную спальню переодеваться. Я надел на себя пижаму с изображением гоночной машины и толстые, тёплые чёрные носки. Потом встал напротив зеркала и начал честь расчёской свои волосы. Что такое? За минувшие пару дней произошло много всего жуткого и неясного. С моей днюхи…с того времени, как гадалка увидела зло у меня на ладони. Взбесившаяся газонокосилка Грега. Бедный Чирк.

Нападение на меня Пайпер. А затем её спина облысела. И Джим…упал с лестницы в школе…

Затем вертелся так, что не сумел остановиться…и обвинил меня в этом… Обвинил меня! События одно страшнее другого проносились, сменяя друг друга, в моей голове. Неужели я — причина всего произошедшего? Неужели слова гадалки обо мне — правда?

Разве такое может быть? Нет и нет.

Злых сил вообще нет в природе. Я продолжал рассеянно смотреть в зеркало, когда зазвонил телефон.

≪Возможно, Джек или Джон — хотят мне сказать, как дела у Джима≫, — решил я.

Сердце тяжело заколотилось в моей груди. Меня оплело тягостное чувство ужаса, от которого во мне всё сжалось. А если ему стало хуже? Если его травмы оказались серьёзнее, чем мы все думали?

Я взял трубку, прижал её к уху и сдавленно произнёс:

— Алло!

— Алло, родненький.

Этот тембр я ожидал услышать меньше всего. Несмотря на сильные помехи, я узнал свою мать.

— Родненький, это я.

Я не выношу, когда она называет меня родненьким либо ещё похожими словами. Никогда даже по имени меня не называет. Иногда я думаю, это потому, что она не помнит его.

— Привет, мама.

— Я не очень поздно звоню?

— Нет, ещё лишь 11, — сказал я, поглядев на часы, стоящие на тумбе около кровати. — Где ты?