Несколько десятков флакончиков: метательное оружие. Стоит потянуть за серебряную оплётку горлышка, как та начинает светиться, и через несколько секунд флакончик взрывается. Об этом монаху поведал флосс, тонкое обоняние которого учуяло грозную силу, скрытую в опалесцирующей тяжёлой жидкости. Бомба.

Тоже, кстати, из разряда даже не редких, а запрещённых изделий.

— Какие интересные здесь хозяева, — вырвалось у Унэна. — Как ты думаешь, Шассим, почему Вестница принесла нас именно сюда?

Целитель промолчал. На всякий случай Унэн тайком заглянул тому в лицо и успокоился: вроде бы всё в порядке. Таков уж Шассим: разговаривать с ними, как с подобными себе, никогда не удаётся. Монах вздохнул.

— Вокруг никого нет, — отметил целитель неожиданно. — Я чувствую нечто странное… вон за той дверью. Не очень опасно… но неприятно. Будем исследовать?

— Непременно, — пообещал монах. — Но вначале обещанная выпивка. Дай–ка я…

Он ловко вскрыл брикет, швырнул его в очаг и уселся рядом с флоссом, пододвинув поближе скамью. Тепло… редкостное удовольствие. Освещение в комнате так себе: слабо фосфоресцирующие панели–светильники, под потолком. Энергию берегут, заботятся об убежище…

Это, несомненно, убежище. И вряд ли сюда приходят, чтобы в компании друзей выпить бутылку–другую вина и поговорить о разных разностях…

Вскоре обнаружилась и выпивка. И какая! В тщательно скрытом (и запертом… вернее, некоторое время бывшим запертом) шкафчике под самым потолком нашлось по меньшей мере двенадцать разновидностей лучшего вина Ралиона. Каждое — с собственным именем. Выдержанное розовое Гатхари из Алтиона; тёмно–вишнёвое Матнари, с травами, из той же страны; слабо–розовое, с предгорий Ливинтзи — единственное вино, которое охотно пьют даже рептилии. Вот это коллекция! Те крохотные бутылочки, которые Унэн имел обыкновение брать с собой, не годились всему этому великолепию и в подмётки.

И это странно. Откуда в таком месте подобные вина?

— Все чисто, — сухо заметил флосс и широко раскрыл глаза, увидев, как Унэн, не моргнув и глазом, прячет бутылки себе в рукава. — Вот, значит, как… решил обокрасть здешних обитателей?

— Если мы с ними встретимся, — Унэн отхлебнул (из бокала, ясное дело — нашёлся здесь и бокал) и зажмурился от удовольствия, — то их будут беспокоить вещи куда более существенные, нежели пропажа вина. Например, как объяснить наличие бомб. Или зажигательных арбалетных стрел. Или отравленных клинков… Да и сам посуди — стоит одной случайной стреле попасть в этот шкафчик… — и Унэн горестно склонил голову.

Тут флосс не выдержал и рассмеялся.

— Так что я спасаю сокровища для подлинных ценителей, — глубокомысленно заключил монах. — Надо радоваться, а не обзывать меня вором.

Шассим отвернулся, всё ещё тихонько посвистывая от смеха.

— Ну ладно, — Унэн допил вино и решительно встал со скамьи. — Отдыхать будем позже. Так, говоришь, за какой дверью ты что–то почуял?

Целитель молча махнул крылом.

— Интересно, — монах осторожно подошёл к двери и осторожно разглядел её, не прикасаясь. Ага… ну что же, эту ловушку не обнаружил бы только ленивый. Он осторожно отцепил тонкую серебристую нить, протянутую от одного косяка к другому, и позволил ей мягко упасть, неповреждённой. Сразу же после этого его шестое чувство заявило, что попытка открыть дверь ничем уже не грозит.

— За мной, — тихо приказал монах и флосс послушно опустился на перекладину. Всю спину отсидел, подумал монах беззлобно и аккуратно приоткрыл дверь, готовый ко всему. Теперь это был не тот Унэн, что болтал всякую чепуху минуту назад. Теперь перед дверью стоял собранный, опасный боец и мастер по решению самых сложных головоломок. Флосс почти физически ощутил силу, исходившую от монаха.

«Может быть, некоторые рассказы о его великом предке не такая уж и выдумка?»