— Вовсе нет, если есть для чего жить, отец. Для чего-то очень значительного.

— Твоя мать не одобрила бы этого. Она была совсем не такой.

— Почему ты так думаешь? Она ненавидела тебя до самого последнего дня. О нет, она не говорила об этом, но это лишь свидетельствовало о глубине ее ненависти.

— Это не важно. Все это не важно. Ты переоцениваешь свои силы. «Дом Коффина» слишком значителен в финансовом отношении, слишком стабилен, чтобы потерпеть урон от того, что ты в состоянии сделать.

— Ты так думаешь? Ну что ж, посмотрим.

—»Дом Коффина» можно пошатнуть, но упасть он не упадет. Я слишком надежно построил эту компанию.

— Может быть, но для чего были все эти старания? Чтобы другой твой ублюдок мог что-нибудь унаследовать? Голос Коффина опасно понизился.

— Не впутывай сюда Эндрю. Он ничего не знает о моей прежней жизни, не знает ни о тебе, ни о твоей матери. Он чистый юноша. Я не допущу, чтобы кто-нибудь вроде тебя испортил его.

— Испортил? — Киннегад засмеялся, откинув голову. — Как я могу его испортить, когда ты даже не удосужился жениться на его матери? Кстати тут ты должен поблагодарить меня за невмешательство.

Безумный огонек блеснул в глазах Флинна, и Коффин из предосторожности шагнул к журнальному столику.

— Благодарить тебя? Ты бредишь. Почему я должен благодарить тебя?

— Потому что я дал тебе возможность быть с Меритой. Знаешь, я хотел ее всю для себя одного. Тут мы сходимся. Как-нибудь я должен показать тебе наш дом.

— Что за чушь?

— Разве? Брось, отец, ведь мы оба знаем, какая живая, энергичная, восхитительная женщина Мерита. Она всегда была такой. Неужели ты думаешь, что являешься единственным мужчиной на Северном Острове, который с ней спит?

Коффин уставился на него и прошептал в конце концов:

— Ты паршивый ублюдок… Какое же чудовище я породил!

— Чудовище? Это не я довел до смерти Мэри Киннегад. Это не я жил с женщиной, которой всю жизнь страстно лгал, что люблю только ее, — тут острота в его голосе пропала. — Я не хотел, чтобы она умерла от моих новостей.

На мгновение дыхание Коффина остановилось. Он вспомнил тот день много лет назад. Таинственное послание, содержавшее фотографии. И письмо. Когда он заговорил снова, его голос был так тих, что с трудом перекрывал треск камина.

— Холли — это тоже из-за тебя? Ты послал те фотографии?

— Я потряс тебя, отец? Я на это надеялся. Ты никогда не мог смотреть правде в лицо. В мое намерение входило лишь открыть Холли Коффин, что на самом деле представляет из себя ее муж. Я не хотел ее смерти.