Прошло какое-то время, прежде чем женщина вновь заговорила.

— Я сама не знаю, почему я позвонила. Я не… Я хочу сказать, что вовсе не думаю о самоубийстве. У меня тяжело на сердце, вот и все. Я хотела бы только с кем-нибудь поговорить…

Слушая собеседницу, Марта предварительно умозаключила, что звонившая относилась к тому, достаточно редкому типу людей, которые отказываются признавать наличие у них наклонности к самоубийству. Само по себе такое отрицание еще ни о чем не говорит. Ведь, например, доказано несоответствие истине старого постулата, согласно которому те, кто угрожает самоубийством, обычно его не совершают. Во множестве случаев угрожавшие покончить с собой в конце концов так и поступали. С другой стороны, несомненно и то, что нередко расстаются с жизнью люди без малейшего предупреждения о своем намерении. Сам факт, что женщина позвонила в службу, указывал на то, что мысль о самоубийстве приходила ей в голову.

— Вы можете поговорить со мной. Именно поэтому я и нахожусь у телефона. Расскажите мне, что вас беспокоит.

— О, многое, очень многое!

Затем, после долгой паузы:

— Случайно, вы не пытаетесь узнать, откуда вам звонят?

— Разумеется, нет… Люди перестали бы нам звонить, если бы мы так поступали. Вполне понятно, мы предпочитаем знать, с кем мы разговариваем, но мы никогда не принуждаем никого называть себя. Если вы хотите говорить анонимно, это ваше полное право. Тем не менее, если вы скажете мне, как вас зовут, я вас заверяю, что это останется исключительно между нами. Не беспокойтесь, я не собираюсь нервировать полицию, чтобы вас доставили в больницу. Мой долг заключается исключительно в том, чтобы помочь вам. И без вашего согласия я никогда никому не передам содержания нашего разговора.

— С вашей стороны это очень мило. Кто вы такая?

Много раз Марте приходилось давать уклончивый ответ на этот вопрос. Дело в том, что, согласно инструкции, добровольные сотрудники службы не имели право ни при каких обстоятельствах сообщать звонившим сведения о своей личности, чтобы избежать всякую возможность непосредственного контакта с эмоционально нестабильными личностями. Можно было бы в каком-нибудь особом случае и нарушить это правило, но где гарантия, что тот или иной клиент не проявит в состоянии крайнего нервного напряжения излишней агрессивности, особенно по отношению к старой деве, которой уже почти шестьдесят, которая весит пятьдесят килограммов и которая живет одна, если не считать сиамского кота?

— Я — одна из сотрудниц нашей службы, которые отдают часть своего времени спасению человеческих жизней. Гораздо важнее мне узнать побольше о вас.

— У вас есть какое-нибудь имя?

— Конечно. Меня зовут Марта.

Больше ничего о себе говорить не разрешалось, если звонившая или звонивший становились слишком настойчивыми. В таких случаях рекомендовалось давать вежливое, но твердое разъяснение, почему сотрудники службы вынуждены скрывать свои фамилии и адреса. Но, к счастью, женщина не стала продолжать свои расспросы и, подождав секунду-две, сказала:

— Меня зовут Жанет.

Марта хотела было спросить женщину, какое у нее полное имя, но сдержалась, решив, что излишняя поспешность может разрушить тот климат доверия, который, казалось, устанавливался между ними.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, Жанет. Сколько вам лет? Судя по голосу, вы молоды.

— Не так уж. Мне тридцать два года.

— Знаете ли, по сравнению со мной, вы молоды. Вы замужем?

— Да. Уже почти десять лет.