Ага… Алексей схватил ручку и начал записывать условия, по каким нужно подбирать кандидатов. Без семьи, настоящий военный, без политических заскоков, и в безвыходной ситуации… Ну, там все в безвыходной… Чёрт, как же я сразу не додумал, нужен погибший, и не в афганской, а на чеченской, когда СССР уже сдулся… И чтобы Рэмбо был, и чтобы…
Список рос, Алексей мрачнел. И где таких универсальных солдат взять? И тут в Алексее включился советский офицер. Если задача не решается, нужно её срочно на кого-нибудь спихнуть. О, правильная мысль. Сидоров повеселел. Ему нужно найти не пятьдесят гавриков, а одного. Но, орла! И поручить ему комплектование подразделения. Хотя… притащит своих знакомых, устроит кумовщину… Ладно, начнём, а там видно будет.
Прожевав условия, умный компьютер выдал целых шесть кандидатов. Ого! Очень хорошо. Копируем старшего, а остальные – в очередь.
Олечка Леднёва из института летела как на крыльях. Каблучки по асфальту топ-топ-топ, сердечко в груди тук-тук-тук. Копна русых волос вразлёт, глаза сияют. Вывесили списки студентов, и она в их числе. Она поступила! Счастье в семнадцать лет само по себе всеобъемлющее, а тут и мечта сбылась. Она студентка! Оля прямо из института позвонила маме, Елене Игоревне, и поделилась радостью. Мама была так рада, что даже всплакнула в телефонную трубку, она всегда так взволнованно воспринимала успехи любимой доченьки. Жаль, нельзя поделиться радостью с папой, он в командировке. Солнечный день в летнем городе был так хорош, небо такое синее и радостное, а смерть такой быстрой, что Олечка ничего не почувствовала.
Когда она вышла из-за угла дома на перекрёстке, справа Ольгу ударил ободранный "Жигуль-шестёрка", мчавшийся на большой скорости прямо по тротуару. Тело девушки, сломанное и скомканное, пролетело десяток метров, и упало ворохом тряпья на горячий асфальт. "Жигуль" остановился только тогда, когда на его пути встал фонарный столб. Гражданин кавказской национальности, вусмерть пьяный, не проснулся даже тогда, когда его вытащили из-за руля сотрудники ДПС.
Елена Игоревна умерла в морге, прямо у алюминиевого стола, на котором лежала её Олечка. Сердце не выдержало. Оно и раньше здорово шалило, валосердин всегда был в домашней аптечке, а тут… Какой уж тут валосердин.
Командир подразделения спецназа, куда входила и группа капитана Леднёва, узнав по телефону о гибели его семьи, несколько минут сидел, не двигаясь, соображая, почему ему стало трудно дышать, потом встал из-за стола и прошёл к сейфу, стоящему в углу кабинета на фигурной, но крепкой этажерке. Несколько секунд он смотрел в открытый сейф, словно не понимая, зачем он его только что открыл, потом, по-видимому, вспомнив, достал квадратную бутылку с тёмной жидкостью и пошарил ладонью в глубине сейфа. Не найдя ничего, похожего на рюмку, скрутил с бутылки блестящую пробку, и сделал один большой глоток прямо из горла. После этого бутылка возвратилась на место, сейф был заперт, а ключ вернулся в левый карман френча, на привычное место. Потом командир отрешённо подумал, что, как хорошо, что Леднёв в командировке.
В этот самый момент капитан Леднёв вместе со своей группой в одном южном городе готовился штурмовать больницу, захваченную террористами. Они были не одни, войск на место происшествия нагнали немало, но как-то всё с самого начала пошло наперекосяк. Большие начальники всё не могли понять, что бандиты не шутят и надеялись, что всё рассосётся само собой. Но террористы не шутили, они расстреляли десяток заложников и выбросили их из окон больницы. Заложников они взяли много, поэтому не церемонились.
Когда поступила команда о начале штурма, группа сдвинулась вперёд и вправо, стараясь маневрировать. Но это было очень тяжело делать из-за неровностей местности, тяжести снаряжения и штурмовых лестниц, которые они несли с собой. Когда террористы открыли огонь, оказалось, что никто не сможет добежать до укрытия, настолько он был плотный. Спасибо снайперам, которые погасили часть огневых точек, а вот бронетехника подвела. Из трех БТР-70, которые должны были поддержать штурм огнем и расстрелять за это время, как минимум, по боекомплекту, на позицию выехал только один, и, сделав пять несмелых выстрелов в сторону больницы, развернулся и уехал. В этот момент со стороны бандитов начал работать крупнокалиберный пулемет, штурмовая группа без прикрытия была прекрасно видна с третьего этажа главного корпуса больницы. Появились раненые. Гиганта Леднёва спасала куча щебня, за которой он лежал, но было понятно, что штурм захлебнулся. На отходе духи били ещё более ожесточённо. Из боя выходили трудно и кроваво, вынося раненых, и не глядя в глаза родственников тех заложников, которых не удалось освободить. Потом началось позорище. Бандитов отпустили, спецназ отправили в пункт постоянной дислокации.
О страшном Леднёв узнал от командира. После прибытия, группа сдавала оружие, имущество, Леднёв сдавал документы. О постигшем его несчастье знал весь военный городок, но, ни один человек не решился стать чёрным вестником. Так в неведении, он и переступил порог командирского кабинета.
А потом мир почернел, пахнуло жаром, а тело стало пустым и звонким. И уже со стороны слышались слова командира и свои собственные, но чужие, слишком сложные для понимания, как будто говорил за него кто-то другой, у которого что-то случилось, только что – ускользало от сознания. Рассудок ставил блок, потому что воспринимать всерьёз то, о чём говорил командир, нельзя было ни в коем случае, потому что человек не может этого пережить, это выше человеческих сил, Господи, за что!?
Похороны, отпевание, кладбище, двойная могила и лавочка перед ней – это шло пунктиром, лишь слегка касаясь раз ума, было не с ним, с кем-то другим, а он тут ни причём, это не она, это не его… Как это пережить?
…Заняли окоп. Начал падать снежок. В окопе убитые духи. Один у пулемета лежал, недалеко еще двое. Патроны россыпью, гильзы. Прилетела пара Ми-24 и стала бить по центру села. Первый "двадцать четвёртый" отстрелялся и ушел, за ним второй сделал пуск. Все ракеты пошли нормально, а одна как шарахнет сзади метрах в ста. Не расслабляться! Банда боевиков полевого командира Бронелобого блокирована в селе, но возможны всякие неожиданности.
Начало темнеть. Небо над Октябрьским начали подсвечивать САБы. Их сбрасывали самолеты с большой высоты, поэтому светили они минут по 20. Мертвенный свет делал жизнь черно-белой, да и какие цвета на войне.
Около полуночи группа боевиков общей численностью до 250 человек осуществила прорыв на участке, который удерживал отряд спецназа численностью 38 человек под командованием капитана Леднёва. От наблюдателей начали поступать доклады: "Вижу 10 человек", "Вижу 20 человек", "Вижу 30 человек". А потом: "Е-ть! Да сколько же их тут?!". Заработал АГС на правом фланге. В ответ бандиты нанесли огневой удар по нашим позициям из всего, что у них имелось. Работали и крупнокалиберные пулеметы, и гранатометы. Весь огонь был сосредоточен на бруствере окопа, где находились спецназовцы.
Прорыв был организован достаточно грамотно. Вначале нанесли огневой удар. Потом штурмовая группа пошла в атаку. За ней шла основная банда, в которую входил и сам Бронелобый со своими приближенными. Штурмовая группа практически вся была в состоянии наркотического опьянения. В атаку эти люди не бежали, а шли как зомби. Несмотря на то, что атакующих расстреливали практически в упор, они не пытались залечь, перебегать или переползать, как это делает нормальный солдат под огнем. Они просто шли на пули, заменяя павших в первых рядах. Однако огонь бандитов был такой силы, что на момент прохождения основной банды через позиции спецназа, в живых в группе Леднёва оставались лишь три человека. Тяжелораненые, которые не выжили. В том числе и Леднёв, ему пуля попала в челюсть с левой стороны, пробила аорту, легкие, ударила во внутреннюю стенку бронежилета и, отрикошетив, разбила позвоночник. После такого ранения долго не живут – шею сильно не затянешь. В результате гибели группы Леднёва, в нашей обороне образовалась брешь, в которую и прошли бронелобовцы.
Весь прорыв длился не более получаса. Спецназовцы дрались отчаянно, до конца, но их героические усилия никто не поддержал, ни огнем, ни маневром. Да и кому было поддерживать, если боевой порядок операции не предполагал ни создания бронегруппы, ни резерва, а для того, чтобы осуществить быструю перегруппировку, надо, хотя бы находиться в трезвом рассудке. Когда же генерал-лейтенанту, который командовал операцией, его зам доложил о прорыве боевиков, он, был до такой степени пьян, что единственное распоряжение, которое он смог отдать, звучало примерно так: "Догоните их и накажите своей властью".
Капитана Леднёва, Константина Викторовича, Сидоров скопировал, когда тот спал в БТРе, накануне последнего боя. Скопировал со всем находящимся вокруг барахлом, и куском борта. Ну, не спит спецназ на перинах, что тут поделаешь. Потом задумался, а где его проявить? Допустим, в одном из залов, а где потом размещать? Пожалуй, нужно спросить у купца, у него голова большая, пусть думает.
— Как где? — удивился Иванов, — в Арсенале, конечно. Накопируй кроватей для начала, а потом наладим быт.
Сидоров проявил свою копию, и посадил её за абрудар, а сам, захватив стул, отправился в один из дальних залов, закрывающихся на ключ, присутствовать при проявлении. Помня о казусе в подвале, открыл все окна, прохладно, но жить можно.