Ранов перевел вопрос, и в ответ баба Янка разразилась смехом. Она поводила плечами и махала на нас рукой. Даже Ранов снизошел до улыбки.

— Она говорит, эта песня старая, как горы: даже ее прабабушка не знала, сколько ей лет. Она научилась ей от прабабки, а та дожила до девяноста трех лет.

Теперь расспрашивать принялась баба Янка. Когда она обратила на нас взгляд, я рассмотрел ее дивные глаза: миндалевидные глаза под морщинами, оставленными солнцем и непогодой, золотисто-коричневые, почти янтарные, они казались еще ярче рядом с розами платка. Услышав, что мы из Америки, она кивнула, выражая, как видно, недоверие.

— Америка? — повторила она. — Это, верно, за горами.

— Невежественная старуха, — извинился за нее Ранов. — Правительство делает все возможное для распространения здесь просвещения. Это его первейшая забота.

Элен тем временем достала листок бумаги и взяла старую женщину за руку.

— Спросите ее, известна ли ей такая песня — вам придется перевести: «Дракон пришел в нашу долину. Он сжег посевы и забрал себе девушек».

Ранов повторил слова бабе Янке. Та внимательно слушала, но вдруг ее лицо исказилось страхом и недовольством: она откинулась на спинку деревянного стула и поспешно перекрестилась.

— Не! — сердито выкрикнула она, выдернув руку из пальцев Элен. — Не, не!

Ранов пожал плечами.

— Сами видите. Не знает.

— Напротив, явно знает, — спокойно возразил я. — Спросите, почему она боится о ней говорить.

На этот раз старая женщина сурово взглянула на нас.

— Она не хочет говорить, — повторил Ранов.

— Скажите, что мы ее наградим.

Брови Ранова взлетели вверх, однако он честно повторил наше предложение бабе Янке.

— Она говорит, надо закрыть дверь.

Он поднялся, быстро затворил дверь и закрыл деревянные ставни, Отгородившись от собравшихся на улице слушателей.

— Теперь она споет.

Нельзя было представить большего контраста между исполнением первой и этой, второй, песни. Старуха словно съежилась на стуле, ссутулилась и уставила взгляд в землю. Ее жизнерадостная улыбка пропала, а янтарные глаза скрылись под веками. Мелодия песни была такой же унылой, но в последних строках мне почудилась гневная нота. Ранов тщательно переводил. "С какой стати он так любезен? " — снова подумалось мне.