Канцлер пожал плечами — Ну, это же естественно, основной удар может пройти через линию Италия-Франция-Бельгия-Нидерланды. Это слишком далеко от Москвы для эффективной координации действий и офицеры Сталина не знают местных условий. В конце концов, вопрос о конкретном руководстве мог быть просто выпущен из виду на начальном этапе и всплывет впоследствии.
… Гер Канцлер, никогда не предполагайте, что Сталин может выпустить вопрос о властных приоритетах из своего внимания. Нам просто дан "карт-бланш" в этом вопросе. А то, что он именно дан и вопрос предельно важен — подчеркнуто присылкой Гесты в качестве официального порученца Генсека. Насколько я информирован, до этого момента Геста никогда не имел никакого официального статуса.
Мюллер добавил — Это возможно так же говорит о том, что внутри советов меняется политическая ситуация и Сталин начинает действовать более независимо от мнения своих старых соратников.
Да это интересное предположение — особенно в свете того, что он отправил Когановича и Мехлиса в Палестину, а Хрущев и еще несколько партийных функционеров помельче, пользующиеся поддержкой национальных структур, вообще исчезли из нашего поля зрения.
Как вы думаете, господин Канарис, почему Сталин пошел на присвоение Гесте официального статуса — раньше существование такого человека даже не признавалось!?
Не может же быть, что бактериологическая угроза это единственная причина.
… Нет, конечно, — первое, что приходит на ум это то, что секрет Гесты и осуществимость перемещения во времени становится "секретом Полишинеля" и Верховный Главнокомандующий хочет использовать слухи, сопровождающие эту личность, в политических целях, проведя эту серую фигуры в центр игрового поля.
Я не уверен, слишком примитивно для такого игрока как Сталин — с сомнением произнес Мюллер.
… Да, вполне возможно, что есть еще один скрытый слой, а, возможно, и не один.
Но, я думаю, надо с одной стороны принять предложение Советского лидера к полноценному сотрудничеству, а с другой стороны отнестись к Гесте предельно сдержанно и корректно.
Томас задумчиво спросил — что либо известно о его предпочтениях!?
Канарис развел руками — практически ничего. Человек никто, про личную жизнь которого ничего не известно и, принимая во внимание тот объем работ, в котором он принимал участие, я сомневаюсь, что она у него вообще есть.
Канцлер отметил — когда я его видел в сопровождении комиссара НКВД в лагере для военнопленных военнослужащих СС, он мне не показался человеком, находящимся в подчиненном положении, для комиссара он был скорее старший товарищ, чем поднадзорный.
… Ну, в таких структурах как НСДАП и КПСС одно другому не мешает.
Хотя, по имеющейся у нас информации, он скорее тяготеет к техническим вопросам, чем к политике.
Да, кстати, а эта испанка, которую вы внедрили в структуру НКВД от нее есть какая ни будь информация!?
Мюллер рассмеялся — насчет внедрили, даже в порядке хвастовства не скажу.
Скорее ее у нас просто отобрали, причем очень жестко поставив перед фактом. Боюсь, что мы с ней еще встретимся — эта особа обид не прощает, а ее видели в окружении группы кураторов, то есть в команде Гесты. Думаю, что ее перевербовка, это его идея, хотя выглядит это все достаточно странно.
Вполне возможно, что это странно только для нас — задумчиво произнес Томас — Геста человек другого времени и другого мира. Наверно, он смог разглядеть в ней нечто большее, чем проститутку, пригодную для агентурной работы. Если вам, господа, когда ни будь, при выполнении ваших обязанностей придется с ней столкнуться, проявите к ней уважение просто как к женщине. Возможно, это не будет лишним.
Канцлер некоторое время помолчал, думая о чем то о своем, затем продолжил.