«Центральный коллектор, что ли?» – пролетела мысль. Теперь будет сложнее, куда идти, понятия не имею, здесь я еще не был, да и не имел возможности это сделать. Наверх к железной двери вела лестница, а во все стороны расходились такие же трубы, по какой приполз я. Прикидывая, откуда я пришел, решил сменить направление и пробираться в сторону канала. Выбрав трубу, пошел по ней, подсвечивая себе зажигалкой. Насколько мне ее хватит, я понятия не имел, но надеялся, что еще погорит. Минут через двадцать понял, что иду не туда. Труба явно повернула в сторону центра города. Вернулся назад в тот зал и выбрал новую трубу. Вот же блин, я что, пока все не обследую, свою не найду? В этот раз труба вроде шла от города, и путь занял у меня примерно два часа. Часто попадались шахты, ведущие наверх, но вылезать я не собирался пока. Когда спереди начал доноситься шум воды, я прислушался. Точно, выход есть. Спустя пару минут я стоял, охренев, у огромной решетки коллектора и смотрел в темноту. Да, вот это попал. Что мне мешало осмотреть эту решетку раньше и сбить замок? Огромный, навесной замок, выкованный, наверное, еще в прошлом столетии, висел на решетке и не давал мне возможности вылезти. Я понятия не имел, что снаружи. Канализационная труба выходила в какой-то водоем, то ли канал, то ли речушку, но есть ли поблизости жилье, я не знал. Это я к тому, что хочу попробовать выстрелом из «нагана» сбить замок, но боюсь, вдруг кто-то услышит. Тут даже не стрелять опасно, а грохота пули о металл боюсь. Все же вариантов не было, и, тщательно приготовившись, нужно было учесть траекторию, чтобы рикошета не было, выстрелил. А замку-то пофиг! Я высадил в него шесть пуль, прежде чем эта падла треснула. Сейчас бы ломик, я бы доломал эту железку к чертям, но его нет. Патронов оставалось два десятка, но я боялся их тратить, так как неизвестно, что меня ждет снаружи. Но мне везло. Сделав еще пару выстрелов, все же сбил замок и попытался открыть решетку. Обалдеть, да она приросла…
С решеткой на трубе я провозился всю ночь. Толкал ее, пинал, лежа на спине в ручейке из нечистот, но под утро все же сдвинул. Когда я, вывалившись наружу и плюхнувшись в воду ручья, поднял голову, было уже совсем светло. Осмотрев округу, насколько было видно, я понял, что до ближайшего жилья довольно далеко. Вот почему меня и не слыхали, как я здесь всю ночь грохотал. Прямо по воде, а она, блин, довольно холодная, я прошел несколько метров вверх по течению. Содрав с себя всю одежду, засунул ее под большой камень и начал мыться. Было холодно, даже очень. Но от меня воняло так, что выбирать не приходилось. Понимаю, что эту вонь я все равно не отмою, но старательно растирался песком со дна ручья. Когда уже зуб на зуб не попадал, я вылез и двинулся к кустам, что росли неподалеку. Они были не в низине, как ручей, пришлось выбираться. К счастью, жилья поблизости я так и не разглядел. Зато увидел местечко, где можно развести костер. Это был небольшой в длину, но глубокий овраг. Собирая по пути ветки и мелкие сучки, я добрался до него и, сложив веточки вместе, начал разводить огонь. Зажигалка еле горела, но все же запалить костер я смог. А когда он чуть разгорелся и я подставил ему руки, понял, что они едва слушаются меня – замерз.
Подкладывая веточки, что находил поблизости, я поддерживал небольшое, но достаточное для обогрева пламя. Время на часах, которые выкидывать я не стал, так как они были хорошими и на железном браслете, то есть не воняли, было около двух часов дня. Хотелось есть и наоборот. От костра отходить не хотелось совсем, но мне нужна была одежда, хоть какая-нибудь, и еда.
Поднявшись, хоть и сделал это с большим трудом, я все же заставил себя двигаться. Помахав руками и ногами, решил, что надо пробежаться. И это помогло, я действительно согрелся, да и, забравшись на возвышенность, определил, где нахожусь. Примерно в километре лежала дорога, по которой я ездил недавно на склады. Значит, я все же выбрался куда надо. Точнее, куда хотел, это хорошо. Плохо другое, здесь нет жилья, то есть я не смогу найти одежду и еду. Вот, вся жизнь из противоречий. Когда выбрался, радовался, что рядом никого, а теперь наоборот – хоть волком вой. Решив дождаться темноты, я вернулся к еще тлеющему костру и продолжил греться. Как быть, я уже решил для себя. Я вернусь в город. Ну, а что тут такого? Выйду на дорогу и поймаю машину. Если получится, добуду одежду, а там уж и с едой что-нибудь придумаю. А в городе вернусь в казарму к Фридриху, сделаю круглые глаза, якобы услышав главную новость, и могу даже принять участие в поимке самого себя.
На дороге появился свет фар, и я вышел из кустов. Ехал мотоцикл, тарахтя двигателем, он скинул скорость, увидев на обочине такое чудо, как я. На байке сидели два солдата вермахта, мотик был одиночкой, но, думаю, я их положу легко. Немцы смотрели на меня, не зная, смеяться им или удивляться.
– Господа, помогите добраться до города штабсинтенданту вермахта, – начал я, стараясь заикаться правдоподобнее.
– Откуда вы, господин штабсинтендант? – наконец выдохнул один из солдат, со знаками различия ефрейтора. Второй в это время слез со своего седла и, чуть отходя в сторону, настороженно смотрел вокруг.
– Меня ударили по голове возле гаштета, очнулся в машине, за городом. Там вновь избили и, полностью раздев, бросили умирать. Наверное, это партизаны, – задумчиво покачал головой я, – правда, что они хотели, я так и не понял.
– Где это произошло, господин штабсинтендант? – похоже, немчура повелась. Главное, подойти поближе, а то они вначале даже винтовки вскинули.
Я уже был на расстоянии вытянутой руки до немцев, когда с той же стороны, откуда ехали и эти двое, появился грузовик. Твою дивизию, еще бы минуту, и… Меня просто застали бы за убийством военнослужащих вермахта. Вот это повезло так повезло. Грузовик также остановился, из него вылез цельный гауптман, причем со знаками различия войск СС, и мне пришлось повторить весь тот бред, что я только что сочинил.
– Вы поедете с нами, штабсинтендант! – жестко, даже не раздумывая, произнес гауптман. По нему было сразу понятно, что, в отличие от мотоциклистов, этот не поверил ни одному слову.
Меня, конечно, не закинули в кузов, как ненужную вещь, но сопроводили словно арестанта. В кузове солдаты кинули кусок брезента, чтобы накрылся и не щеголял срамотой. Похоже, я все-таки влип. Причем как следует.
Было уже совсем темно, когда грузовик с эсэсовцами остановился возле одного из зданий в центре Кенигсберга. На удивление, оно стояло совсем рядом с тем особняком, в котором я завалил гауляйтера.
«Гестапо, к гадалке не ходи!» – мелькнула мысль. Вот здесь, дождавшись, когда я, наконец, спущу свою тушку из кузова, меня даже пихнули слегка в спину, показывая направление. Стоило ли мне вообще проделывать такой путь, чтобы вновь оказаться почти в том же месте? Я мог и просто раздеться и вывалиться на улицу с криками о помощи, скорее всего, это сработало бы вернее.
– Полегче, господа! – выдавил я. – Меня и так отделали как бифштекс, еще и вы будете?
– Не разговаривать! – живо откликнулся гауптман, подходивший со стороны кабины.
Оказался я в одиночной камере. Суки, даже робу тюремную не дали, так и сидел голым. Водитель грузовика отобрал у меня брезент, когда мы уже входили в здание. Я не ошибся, это точно было здание гестапо. Пока мне вообще ничего не объясняли, но, думаю, взяли меня и будут крутить именно на убийство гауляйтера. Всю ночь я сидел и дрожал от холода, кстати, или принюхался, или реально от меня перестало пахнуть. Я еще на дороге тогда обратил внимание, что фрицы даже не морщатся, когда стоят рядом, видимо, этот запах был у меня в носу, и казалось, что пахнет за версту.
Наутро в замке провернулся ключ, и тяжелая дверь камеры отворилась. Окликнув, меня повели куда-то по коридору. Как был, в таком виде я и предстал пред светлы очи какого-то разодетого петуха. В гестапо, как нас учили еще в Москве, вообще чехарда со званиями. Тут могли служить как обычные полицейские, так и служащие СС.
– Штабсинтендант, – начал допрос следак, уже хорошо, что называют по званию, а не просто тыкают, – расскажите свою историю с самого начала.
– О, это как раз несложно, история-то короткая, большую часть времени я просто пробыл без сознания.