– Если сюда бросили, значит, не расстреляют, – послышался еще один голос. Этот был похож на командирский, я даже попытался подтянуться.

– Почему? – спросил я. Обладатель командирского голоса проявился у меня перед глазами.

– Потому, работать-то на фрицев кому-то надо! – ухмыльнулся «командир». – Лейтенант Зодченко, – назвался наконец тот.

– Старший сержант Морозов.

– Зовут-то как? – протянул мне руку Зодченко.

– Да я как-то все больше сам прихожу. – Прыснули все. Даже и самому вдруг смешно стало.

– О, наш человек, не сломали еще! – сжал мне руку лейтенант.

– Да нас и ломом хрен убьешь, – продолжил я шутить. Вот почему-то хотелось.

– Где воевал, юморист?

– Да тут, недалеко, в Вязьме…

– Ты из разведки, что ли? – удивился лейтенант.

– Что-то типа того, – кивнул я.

– Ясно, – чуть повернув голову, лейтеха кого-то позвал. – Эй, бойцы, есть чего пожевать разведке? – В стороне, куда смотрел лейтенант Зодченко, кто-то зашебуршал.

– Меня Андреем зовут, – произнес я.

– Тезка, значит! – удивленно взглянул на меня лейтеха и протянул сухарь. С удовольствием взял, и почти сразу пришлось вернуть. Зубы болели, не откусить.

– Зубы, суки, поломали, никак, – развел я руками.

– Так ты не грызи, как хомяк, – усмехнулся Зодченко, – положи в рот, размокнет, и проглотишь.

Так и сделал. А и правда, удалось размочить и чуть позже разжевать. Есть, конечно, хотелось более всего. Разговор с лейтенантом затянулся на пару часов, после чего наступило утро, и мы улеглись спать. Зима на дворе. Как пояснил тот же лейтеха, на работы почти не гоняют, делать-то особо нечего. После снегопада выгоняют нескольких бойцов в деревне снег чистить, чтобы немецким солдатам по сугробам не лазить, а так только в бараке и сидят, да иногда дрова колют. Кормежки почти нет, баланду дают раз в два дня, и то ровно столько, чтобы не загнулись от голода. На мой вопрос, зачем вообще нас тут держат, не проще было бы расстрелять, лейтенант ответил, что вроде как хотели угнать куда-то на запад, чтобы работали там, но пока, уже две недели, держат тут.

Удалось понять из разговоров, что мы в какой-то деревне. Причем тут стоят войска СС, а не простые окопники. А вот пленные, наоборот, все из пехоты. Несколько человек было из ополчения, на кой черт их сюда притащили, вообще не понимаю. Немолодые мужики, всем за сорок, в гражданской одежке, держались с трудом. Слышал я, как ополченцев собирали в Москве, даже формы не давали. Все равно пушечное мясо, чего их одевать, – это я представил, как командование у нас размышляло. Заикнувшись о побеге, наткнулся на непонимающий взгляд лейтенанта.

– А как? – только и спросил он.