Дальше — посмотрим.

На ком-то я должен осознанно провести процедуру переноса сознания в Бездну. Но, на лояльных было бы продуктивнее.

— Скажи мне, Сержант, ради чего вы всё это устроили? — я решился на последнюю попытку наладить с этими самоубийцами хоть какой-то контакт, — ради чего вы поставили свои жизни на кон? Что такого в этом убежище, что оно стоит риска сдохнуть?

— Тебе не понять, — буркнул в ответ Сержант.

— А ты попробуй объясни!

— Ты — одиночка, ты не поймёшь! — скривился как от боли Сержант, — твой поисковик, который забился куда-то в угол и дрожит от страха, он бы понял.

— Ты не прав, Сержант, я не одиночка, — догадаться, на что кивает старик, было несложно, — у меня есть те, о ком я забочусь.

— Тогда зачем глупые вопросы задаёшь?

— Потому что действительно хочу понять! — слегка повысил я голос. Препирания начали мне уже надоедать.

Старик устало выдохнул, закрыл глаза и откинул голову на стену. Молчал он недолго. Хрип лежащего на бетонном полу Коня и тяжёлое дыхание зажатой крепкой рукой Тра Блесны не способствовали философскому молчанию. Я же, дошёл до уроненного Конём стула, поднял его, поправил погнутую ножку, поставил напротив кушетки, на которой сидел Сержант и сел напротив.

— Безопасность, парень, — сдался старик, — чёртова безопасность! Путеводная звезда и грёбаный миф! Мы зубами выгрызаем у судьбы возможность пожить завтра, чтобы уже завтра снова с пеной и яростью выгрызать себе ещё один день. Мы пытаемся выжить под гнётом проклятья, которое сидит на наших плечах и превращает нас в искажённых. Всё просто: если мы окажемся слишком слабыми, мы умрём; если мы станем слишком сильными, мы превратимся в кровожадных монстров. Балансируя, борясь с миром, тварями и самим собой, мы деградируем, мы пожираем сами себя, и только надежда позволяет нам держаться! Надежда на то, что где-то есть место, где всё иначе. Где нет проклятья. Где не нужно выживать. Где можно просто жить, не боясь вдруг осознать себя, пожирающего мозг твоего самого близкого и любимого человека.

Сержант на минуту замолчал, с явно видимым сожалением окинул взглядом медпункт, задержал взгляд на внучке, чуть дольше и с какой-то болью посмотрел на капитана.

— У вас тут спокойно. Тихо. Ничего не давит на сознание. Не гонит в бой. Я даже подумать не мог, что мы несколько недель устраивали охоту в жалких сотнях метров от места, надежда найти которое позволяла нам жить, — в голосе Сержанта появилось злость, — не мудрено, что, найдя, но, не поняв, что именно нашли, у нас сорвало все тормоза!

— Тогда куда вы собирались идти, заплатив виру? — искренне удивился я.

— Никуда, — виновато улыбнулся Сержант, — думал найти место в аномалии, но подальше от вас и зарыться под землю. Жруны тут вялые, неопасные. Жить можно.

— Ясно! Ваша позиция мне понятна. Ваши надежды и чаяния услышаны, причину вашего нападения я понял. Не принял, ни в коем случае, но понял! А это уже немало! — подвёл я итог.

Что с ними делать я уже решил, осталось попытаться сделать это максимально добровольно или, хотя бы добиться того, чтобы хоть кто-то из них добровольно принял моё предложение. Чтобы было что и с чем сравнивать.

— Давайте теперь попытаемся найти выход, который бы устроил нас всех, а не вот это вот, — я чуть изменил голос, подражая интонациям Сержанта, — «вира и мы уходим». Ваша вира меня не интересует.

Блесна попыталась дёрнуться, но Тра не зевала, прижав её сильнее, зашипела в ухо: «не дёргайся, тварь!» и скрежетнула острым кончиком отобранного крюка о бетон рядом с головой пленницы.

Конь лежал неподвижно, всеми силами стараясь не отсвечивать. Ему было хреново, пульс и давление зашкаливали, тремор мышц не оставлял никаких шансов на какую-либо активность в ближайшее время. Но, слушал он жадно и, сам не заметив как, практически перестал хрипеть. Превратился в одно большое ухо.