Внучка, значит. Расскажи, значит. Выбиваюсь, значит.

Нет, старый, так дело не пойдёт. Ситуация изменилась, у вас уже нет трактора, вас осталось трое и вам будет очень сложно выжить. И что главное, вы это прекрасно понимаете. Ваш командир это открытым текстом сказал, и это притом, что ваш командир ещё не знает, что у тебя сломана нога, старый, и ты всеми силами пытаешься это скрыть. Перелом руки — не скрыть, вон кость торчит, рукав кровью пропитан, а с ногой всё и проще, и сложнее. Перелома не видно, но и идти ты не сможешь. И сам это понимаешь. А ещё, старый, группа ваша сейчас практически беззащитна, так как у вас не осталось тех, кто мог бы чуять искажённых. Кто-то был, скорее всего, Салага, вон как его колбасило перед нападением, но сейчас Салага мёртв, а жруна, который подобрался до соседней кучи, вы не учуяли и его смерть тоже не засекли. Тра чисто и бесшумно отстрелила ему голову, а вы даже не дёрнулись. И Тра вы не засекли, а она уже пару минут как заняла позицию и готова прикрыть меня огнём. Значит, вы сейчас слепы и беззащитны. У вас остались только бойцы, а на одних бойцах тут долго не протянуть.

С этими мыслями я подошёл и опустился на «выделенное» мне место.

— Тебя зовут Лерка? — закинул я пробный шар в сторону девушки, заодно рассматривая её внимательнее.

Симпатичная! Пётр не зря на неё глаз положил. Тонкие, правильные черты лица, стройная пропорциональная фигура, коротко стриженные светлые волосы — сквозь грязь, пот и разводы бетонной пыли и крови о большем сказать было сложно, но даже в этом усталом виде было что-то, что цепляло взгляд. И по возрасту, если откинуть пыль, морщины и усталость, она была явно моложе меня.

«А то, Вождь! Огонь девчонка! Отмыть, откормить, дать в Бездне отлежаться и мы с ней на пару тут такого наворотим! Давай, агитируй уже!»

— Леркой меня зовёт дед! — резко и быстро прозвучало в ответ на мой заброс, — друзья зовут меня Блесной, а всякие официальные службы, вроде службы спасения, могут обращаться ко мне Лера Сергеевна!

— Лера Сергеевна… — покатал я на языке предлагаемую форму обращения и, задавив улыбку, пожал плечами, — Лера Сергеевна, а переезжай жить ко мне, а? У меня такой боец есть, закачаешься! Зовёт. Говорит, огонь девчонка, отмыть, накормить и таких дел можно будет с ней наворотить!

Сержант, молча слушающий нашу перепалку, закашлялся, девушка повернула голову в мою сторону и, глядя сузившимися зелёными глазами, спросила:

— Знаешь, почему меня Блесной зовут?

И дождавшись, вопросительного выражения на моём лице, пояснила:

— Потому, что если кто на меня пасть расхлебянит, у того потом из жопы долго и мучительно пытаются извлечь вот эти крюки!

И Лера похлопала по креплениям на поясе, из которых торчали мощные, с локоть длиной, крючья. Кованые, со сплющенными в виде наконечников копья концами, с обоюдной заточкой, с удобными деревянными рукоятями и хитрыми карабинами, которыми к крючьям крепились цепи.

— Блесна?

— Ага, — подтвердила довольная девушка, снова переводя взгляд в небо.

— Буду иметь в виду, — кивнул я и без паузы закончил, — так поедешь?

— Странный ты, служба спасения.

— Николай, — решил всё-таки представиться.

— А чего тогда там, на крыше нашей ласточки выкоблучивался? Служба спасения! — передразнила меня девушка.

— Я вообще сначала про сто грамм хотел сказать, — с улыбкой ответил я.