Студентка возмущенно вздохнула, и жилы на ее шее натянулись. Безупречная кожа. Тонкие кости. Она так красиво будет таять в мужских руках, когда созреет.

В другой жизни моей слабостью были зрелые женщины, такие как ее мать. Верховодящие в обычной жизни и жаждущие подчинения в постели. Это все в прошлом.

Теперь я не ведусь на раздаваемые авансы и не рассматриваю женщин в качестве развлечений.

Хоть Светлана была очаровательна. Царственные скулы. Спелый выразительный рот, умело подчеркнутый алым. Тело, которое регулярно мучили в спортзале. Голубые глаза и золотистые волосы.

Я уже не находил ее привлекательной. Она была высокомерной и властолюбивой, а ее этический кодекс прекрасно отразился на характере дочери, которую она привезла на перевоспитание.

Из того, что я узнал из собственного расследования, у нее была деловая хватка, влияние на окружающих и харизма влиятельной семьи со связями. Но это не то, что может исправить беспутную дочь или совратить старого грешника.

Екатерина смотрела на меня не отрываясь. Наше безмолвное противостояние продлилось еще секунду, прежде чем она опустилась на сиденье рядом с матерью.

Что ж, она по крайней мере не дура, хотя и строптива. Пусть привыкает, что я не отступаю. И начну приучать к дисциплине сразу же, пока ее мать здесь.

— Екатерина Снежина, студентка академии Шереметьева, — выговорил я, не повышая голоса. — Сядь прямо.

Ее глаза прожгли меня насквозь. Глаза, в которых видны все ее эмоции.

— Два слова. Пошел в жопу! — она приложила палец к губам. — Ой! Или это три? Поясните мне, ректор, чьим именем названа эта драная академия?

Светлана ахнула и замахнулась для пощечины.

Я шагнул вперед, перехватил руку, а Екатерина выпрямилась с такой силой, что резко вдавилась в спинку сидения.

— Хорошо. Это, — я указал на ее положение на стуле, — та поза, которую я ожидаю видеть в своей аудитории у каждой студентки. Позже разберем другие твои промахи.

Екатерина скривила губы и я снова услышал бубнеж на грани слышимости:

— А позы мои ты разобрать не хочешь?..

Я отпустил руку ее матери, не показывая легкую растерянность от неуемной дерзости. Мать в наш первый конфликт благоразумно больше не вмешивалась.

А у меня руки чесались преподать ее дочери первый урок лично! Но я не стал этого делать при матери.

Пусть мои методы останутся вне лишних глаз и ушей.

В конце концов, всем нужен хороший результат. Вот и Светлана получит свою дочь такой, какой хочет ее видеть — идеальной послушной и безукоризненной невестой.