В этот момент он увидел постороннего человека в кабинете и осекся.

— Вот, Кирилл Иванович, видите? Ну, к какому олигарху вот так могут врываться сотрудники? Степан Борисович, извини, но у меня гость, ты мог бы зайти через пять минут?

— Нет проблем! — тот, кого звали Степаном Борисовичем, быстро ретировался из кабинета.

— Итак, Кирилл Иванович, я в курсе, что у Вас возникли проблемы с памятью. Дело в том, что мы должны были встретиться в тот злополучный день, когда Вы попали под машину. Сейчас Вас отвезут домой, но очень Вас прошу, давайте встретимся, как только сочтете это возможным.

Гумилев на минуту задумался, как бы решая, стоит ли говорить и, видимо, решившись, обратился к Кириллу.

— Видите ли, Кирилл Иванович, у меня есть серьезная информация, что Вами, а скорее, Вашей работой интересуется ряд зарубежных спецслужб. Кроме того, — было видно, что Гумилев с трудом находит слова, — я почти уверен, что ваша квартира и лаборатория уже оборудованы следящей и записывающей аппаратурой.

— Господи, да зачем? — лицо Ильина вытянулось, он смотрел на олигарха с нескрываемым испугом, — Андрей Львович, то, что я пытаюсь изобрести, наши «заокеанские друзья» уже начинают забывать. Чем я могу быть им интересен? Это просто невозможно!

— Не знаю, Кирилл Иванович, но предлагаю Вам воспользоваться моими специалистами, чтобы они хотя бы «посмотрели-пощупали» Вашу квартиру.

— Да ради Бога! Если Вы считаете, что так надо, конечно, я не против. Ильин чувствовал, что в каком-то сне попал в дешевый детектив, хотелось ущипнуть себя и проснуться. Потеплее завернуться в одеяло и увидеть их старую «трехрожковую» люстру над головой.

Гумилев достал из небольшой шкатулки на письменном столе визитную карточку и что-то вписал на ее обороте.

— Я тут свой личный мобильный подписал. Так что, как надумаете, прошу, позвоните. Буду ждать, — он нажал кнопку на интеркоме, — будьте добры, вызовите, пожалуйста, Савича, пусть он со своими ребятами проводит Кирилла Ивановича. Он в курсе.

Едва за Ильиным закрылась дверь, как в кабинет заглянул Бунин.

— Андрей! Ты освободился? К тебе можно?

— Да можно, можно. Заходи, — Гумилев сидел на краешке своего огромного директорского кожаного кресла и сосредоточенно просматривал информацию на большом мониторе.

— Андрей, завтра в Североморск возвращается «Петр Великий». Ты поедешь на торжественную встречу?

— А в чем торжественность? В том, что нашу новую терроформирующую станцию «Земля-3» охраняет флагман Российского флота — атомный крейсер «Петр Великий»? Или, что двадцать дней и почти четыре тысячи морских миль атомный ракетоносец, способный несколькими залпами снести с лица Земли целые государства, охраняет испытания нашей перспективной секретной разработки? Да ты в своем уме? Проще только по всем спутниковым телеканалам дать постоянную рекламу со звездами Голливуда, чтобы зрителей побольше у экранов собрать — кто еще не знает — «У этих русских есть одна маленькая штучка!»[78]. Ты этого хочешь? — разволновавшись, Гумилев встал из-за стола и мерил ногами кабинет.

— Мне пришлось месяц уговаривать лично Президента пойти на такой шаг. Накануне выборов в Штатах, с их претензиями на арктический шельф, рейд «Великого» по Северному морскому пути — это не просто «игра мускулами» — это реальная демонстрации нашей мощи в этом регионе. И в это время мы с тобой, как два королевских глашатая орем во всю глотку, — «Не бойся, мировая общественность, „Петр Великий“ — это еще не самое страшное для вас, вот „маленькая штучка“ у него под килем скоро все дно под Арктикой для этих ненасытных русских переформирует!»

— Андрей, да успокойся ты. Извини, ты же понимаешь, как это для меня важно. Ведь это первые успешные испытания после той трагедии. Теперь, может быть, они отстанут от меня со следствием и обвинениями по аварии на «Земле-2»[79]. Этим ФСБешникам мало головы Ковалева, они хотят и меня упечь.

Бунин сник, на его узком загорелом лице появилось виноватое выражение.

Гумилев подошел к столу, заказал у секретаря пару эспрессо и подсел к начальнику отдела перспективных исследований.