Закир лезет в карман жилета и вытаскивает деревянную трубку. Засунув ее в рот, поджигает и смеряет меня суровым взглядом.
– Итак? Твое решение, Аурен?
На долю секунды я перевожу взгляд за его плечо на корабли, которые снова стоят в гавани. На эти клубящиеся облака, напоминающие привязанные к морю паруса.
Для своих родителей я была маленьким солнышком.
Танцевала под небом, которое пело.
А теперь я разрисованная шлюха в трущобах мокрой гавани, где воздух провонял грязью, а в горле у меня застрял безмолвный крик, и ни один дождь не смоет мое золотое проклятие.
Закир затягивается трубкой и с кряхтением выдувает сквозь зубы голубой дым. Он начинает терять терпение.
– Черт побери, да тебе же нужно просто лежать!
Тело пробирает дрожь, в глазах стоят слезы. Так мне и сказал первый мужчина:
Просто лежи. Лежи и понемногу надламывайся. Просто лежи и чувствуй, как умирает твоя душа.
– Закир, пожалуйста.
От моей мольбы он лишь стискивает зубами кончик трубки.
– Значит, тогда к Бардену? Предпочтешь жить в Истсайде?
Я категорично качаю головой.
– Нет.
Даже жители Истсайда не хотят там жить, вот только у большинства из них нет возможности уехать. Мне, с мусором за спиной, лужами под ногами и хозяином, загораживающим дорогу, знакомо это чувство. Некуда пойти, негде спрятаться.
Закир дергает подбородком.
– Тогда за работу. Сейчас же.
Понуро опустив голову, я протискиваюсь мимо него и начинаю брести по улице. Чувствую, как сердце подскакивает к горлу, и чувствую, как оно отбивает ритм по спине. Передо мной идут двое подельников Закира, показывая дорогу, а он сам нависает сзади зловещей тенью, подталкивает к моей незавидной участи.
Башмаки прилипают к размытому галечнику, но я едва обращаю внимание на камешки, впивающиеся в подошвы. Как и почти не обращаю внимания на людный рынок, полнящийся криков, торгов и споров. Я больше не смотрю на корабли, потому что такое глумление над свободой нестерпимо. Потому ищу в себе заурядное оцепенение и пытаюсь притвориться, что нахожусь где угодно – только не здесь.