– Я не мог мыслить трезво. – Мидас закатывает рукава и подвигает ко мне поднос с едой. После начинает мыть мои жирные спутанные волосы. – Я не жду, что ты тут же меня простишь, но вел себя так только потому, что волновался за тебя.

Я верю, что Мидас привязан ко мне по-своему ненормально. Но в этой привязанности нет ничего здравого, и ее мало. Я достойна не этого. Вряд ли я вообще когда-нибудь обрету ту любовь, которую желаю.

От этой мысли перед глазами появляется пелена, и я смотрю в потолок, устремив взгляд на покрытое инеем окошко наверху стены. Скорбь липнет ко мне, как покрытая пузырьками вода к коже.

Когда печаль пересиливает гнев, я начинаю задаваться вопросом: что со мной не так? Почему Мидас не может меня любить? Любить искренне.

Мидас любит мою мерцающую кожу, мои блестящие волосы. Он, бесспорно, влюблен в мою силу. Я подарила ему свое сердце и была слишком юна, слишком глупа, чтобы увидеть, что он поклонялся не мне, а моему золоту.

Наверное, я в каком-то смысле ущербная. Недостойная.

Или, возможно, так мне было уготовано судьбой. Возможно, мне позволено иметь только это. Женщина, в силах которой превратить весь мир в золото, должна усмирить свою же алчность.

Быть может, любовь – цена за мою силу.

Мои мысли чахнут, и где-то глубоко я чувствую угрызения совести, переполняющие чашу моих весов. Мидас продолжает мыть мои волосы, разговаривая спокойным тоном. Он рассказывает, как сильно по мне скучал, чем занимался в Пятом королевстве после нашей разлуки, сколько нам предстоит трудов теперь, когда мы снова вместе.

Я позволяю ему говорить, а он позволяет мне молчать. Еду я использую как предлог не поддерживать диалог. Я съедаю все, что лежит на подносе, даже не распробовав, потому что слишком занята своими размышлениями. Ничего не могу с собой поделать и вспоминаю, как он ухаживал за мной в последний раз, купал – сразу после нападения короля Фулька.

Моя рука невольно поднимается к горлу, пальцы обводят небольшой шрам, который остался в этом месте. В действительности той ночью меня спас не Мидас. Это был Дигби, и его я тоже потеряла.

В каком-то смысле у меня отняли всех, кого я любила. Даже Мидаса, а ведь он сидит совсем рядом.

Вымывшись, ополоснувшись и доев остатки, я вылезаю из ванны и надеваю новую ночную рубашку. Она из толстого белого хлопка, подол ниспадает к стопам, рукава широкие и заканчиваются у кончиков пальцев рук. Ленты выжимают себя сами, а потом медленно свисают со спины.

– Ну вот, – шепчет Мидас, оглядев меня с головы до ног. – Ты снова блестишь как новенькая.

Я отвечаю ему натянутой улыбкой. Тело, как и мой дух, устало, и сейчас я хочу только оказаться подальше от Мидаса.

– Мне нужно поспать.

Он тут же кивает.

– Служанки подготовили комнату напротив моей, – говорит он. – Можешь остаться там. В своем собственном… уголке.

В удивлении я настороженно поворачиваюсь к Мидасу лицом.

– В своей комнате? Без решетки?