— Тогда что нам с этим делать?

— Охотиться на монстров.

На Демоническом континенте в конце концов всё, так или иначе, связано с охотой на монстров.

— Здесь есть один неподалёку прямо сейчас. Постойте минутку.

— Эй, задержись на секунду — я схватил Руджерда за плечо и остановил его.

— Что?

— Ты планируешь биться в одиночку?

— Ах. Охота — это работа воина. Детям стоит подождать здесь.

Понятно. Похоже Руджерд собирается поступать также и дальше. Ну, для кого–то вроде Руджерда, которому уже больше пятисот лет, мы даже не дети, мы ещё моложе чем внуки. Кроме того, Руджерд безумно силён. Даже если мы просто оставим это на него, мы, вероятно, будем в полном порядке. Однако, если всё же худшее случится. Если по какой–то причине Руджерд не сможет двигаться. Или окажется в ситуации в которой просто погибнет. Эрис и я, почти не обладая никаким боевым опытом, останемся одни. Такое может произойти в чаще леса. Это может случиться перед озверевшим монстром. Для того, чтобы подготовиться к такому времени, мы должны начать набираться боевого опыта уже сейчас.

Поэтому мы нуждаемся в нём, чтобы начать обучать нас как бороться с монстрами. Нет, Размышлять таким образом не хорошо. У нас должны быть взаимовыгодные отношения. Отношения на равных. Мы не собираемся заполучить его в качестве наставника, чтобы изучать как сражаться, мы собираемся разработать метод, который позволит нам скоординировано сражаться вместе.

— Мы не дети.

— Нет, вы дети.

— Послушай, Руджерд, — я обратился к нему сильным и уверенным тоном.

Похоже он неправильно понял ситуацию. Будет не слишком хорошо, если мы ясно не определим своё положение.

Ни одна из сторон здесь не может быть выше другой.

— Мы поможем тебе, а ты поможешь нам. Хотя наши мотивы и различаются мы будем сражаться вместе как союзники и равноправные воины.

Затем я посмотрел Руджерду в глаза. Настолько непреклонно как только возможно.

Прошло несколько десятков секунд. Руджерд быстро пришёл к выводу.

— Я понимаю. Ты воин.

Раньше это было «Ох, ну и что с тобой делать?» — именно такое чувство. Однако, сейчас мы снизили эту недоверчивость, и можем принять участие в опасной практике.