Несмотря на страх перед гласностью. Мяченков повел плечами и сипло забубнил:

— Мы… делаем… много… Да, делаем… Надеемся делать еще больше… Много… В планах проектов… реконструкции… павильона «Плюзир»… и «Монплюзир»…

Панасюгин перебил его:

— Ну, как вы управляете реставрациями, это известно всем. Хотелось бы узнать и об общественной работе коллектива.

Мяченков мгновенно оживился:

— Мы выпустили четыре бюллютня по поводу противопожарной безопасности, и есть кружок бокса. А также парашютных прыжков. Нами прочтено девяносто шесть лекций по истории архитектуры и зодчества в школах, больницах и подшефной свиноферме «Зоренька». Особенно отличились товарищи…

Панасюгин вновь ловко вышиб инициативу:

— Я нисколько не сомневаюсь в том, что все члены коллектива отличились, но…

Мяченков очень испугался чего-то и стал агрессивен. Во всех телевизионных штучках ему виделся подвох. Он заслонил собою Панасюгина и закричал яростно, как допрашиваемый, которому не верят:

— Двадцать шесть! Двадцать шесть раз мы были на овощебазе! Базовцы остались нами довольны! Когда мы подъезжаем к полям, нам уже издали радуются работники совхозов и колхозов!..

Это была последняя фраза Мяченкова, прорвавшаяся в эфир, потому что камеры выключили. Панасюгин уже из окна автобуса крикнул Мяченкову:

— Смотрите передачу в воскресенье! Да, кстати, а как фамилия этой вашей научной сотрудницы, которая подметает улицу?

Мяченков отлично знал, что таких энтузиастов в его коллективе нет, но, не моргнув глазом, соврал:

— Да. Мы подметаем по очереди. Все. Можете это сообщить народу.

— Павел Васильевич, я же вас про имя спрашиваю! Как мне ее зрителям-то представлять?

Мяченков ужасно закашлялся и замахал руками. Вместо него неожиданно ответила кариатида:

— Человек, меня зовут Капиталина. Меня сделал Гаврила.

— Капиталина Гавриловна, — записала в блокнотик ассистентка Панасюгина и осведомилась: — А фамилия, фамилия?

Кариатида с охотой назвалась бы графиней Зениной-Ендрово или Антиноевой, но то были слишком горькие мечты! В памяти всплывали звучные фамилии, которые слышала она в былые времена: Трезини, Растрелли, Росси, Кваренги, Камерон…

Телевизионщики ждали ответа, и кариатида, наконец, отчеканила: