— Я старший… Матрос первой статьи Землянухин.

— Землянухин, ты? — радостно удивился кавторанг. — Не узнал меня, что ли?

— Узнал, как не узнать… — протянул матрос.

— «Тигрицу» нашу помнишь?

— Все помню, ваше высок… тьфу!..господин кавторанг. Ничего не забыл.

— Так прими концы! — властно потребовал Грессер.

— Часовой есть лицо неприкосновенное, — сухо напомнил Землянухин. — Все начальство в екипаже. Туда и езжайте.

— О, ч-черт! Какое, к лешему, начальство, если я командир. Вот мое предписание.

Грессер вытащил листок, который так счастливо уже выручил его сегодня.

— Не могу знать. Председатель судкома меня ставил. Председатель и снимет. Бумажку ему покажете.

— Друг мой, не придуряйся ватником! — начал злиться кавторанг. — Председатель судкома боцманмат Митрофанов наложил свою резолюцию.

— У вас резолюция, а у меня революция! — парировал Землянухин, уличив про себя командира в неточности: — Не Митрофанов — Митрохин. Стой! — осадил он кавторанга, решившего взять скат лодочного борта приступом. — Стой! Стрелять буду!

Но первым выстрелил Грессер. Пуля цвенькнула над ухом, и Землянухин нырнул вниз, захлопнув крышку люка.

Пуля вторая и третья отрикошетировали от стальной горловины. Кавторанг еще не мог поверить, что блестящая комбинация «белая ладья берет красного ферзя» рухнула оттого, что некая пешка сделала непредусмотренный ход и навсегда ускользнула из-под удара.

Грессер, Чумыш, Вадим, Павлов столпились вокруг задраенного люка. Час назад они точно так же стояли перед дубовой крышкой лаза в надежде на выход. В надежде на вход им было отказано — входной люк наглухо перекрывал массивный литой кругляк из красной меди.

Щека Грессера задергалась вдруг быстро-быстро, он издал странный горловой звук и принялся яростно колотить рукоятью нагана в крышку рубочного люка.

— Открой, сволочь, открой! — рыдал он, отбиваясь от Чумыша и Павлова, пытавшихся оттащить его прочь от рубки. С помощью Вадима им наконец удалось это сделать. Грессер все же вырвался, сумев при этом не расстаться с оружием. Он отскочил к носовой пушке, ударился спиной о казенник, и этот удар привел его в чувство. Он вскинул наган, тщательно прицелился и расстрелял сначала левый — красный фонарь, затем правый — зеленый. Брызнули осколки стекол, ходовые огни погасли.

Кавторанг перекрестил лицо, сунул теплый ствол в рот и нажал спуск.

— Папа! — заорал Вадим.

Курок сухо щелкнул. Как чемоданный замок.