— Что правильно? — вздохнула женщина. — Что задержали?

— Нет, — сразу подобрался Грошев: женщина умела держаться и бороться. — Верно ли, что вы продавали свитер?

— Это еще нужно доказать…

— Вот я и спрашиваю — так это или не так? Продавали, хотели подарить?

Ее глаза, словно бы не отрываясь от грошевского лица, в то же время обшарили комнату. Женщина вздохнула.

— А хоть бы и продавала — разве запрещено? И хоть бы дарила, так что? Против закона? Цену я не набавляла… Значит, это не спекуляция. Свою вещь могу и продать и подарить…

— Ладно. Хотел побыстрее, но не удается. Начнем по порядку. Кто вы, откуда, зачем приехали в Москву, где купили свитер?

— Об этом записано в протоколе, и добавлять мне нечего…

Для вида пришлось перелистать уже читанный протокол.

Задержанной двадцать восемь лет, нигде не работает, зовут Евдокией Лазаревной Тютчиной. Причина задержания — торговля в неположенных местах. Все законно. Приложена справка: Тютчина уже задерживалась московской милицией за торговлю кофточками в том же самом ГУМе. Наложен штраф.

— Все ясно. Как добирались от Н. до Москвы?

— Обыкновенно… Машиной.

— Какой? С кем?

— А кто ж его знает… Вышла на дорогу, проголосовала и поехала.

— Шофер, конечно, незнакомый. Но описать вы его можете?

Она помолчала, словно колеблясь, не зная, что сказать.

Ее глаза смотрели теперь остро. Когда она убедилась, что Грошев заметил ее колебания, кивнула:

— Могу, конечно… Такой, не то что пожилой, но уже в годах. Солидный. В курточке, рубашка под ней без галстука. Брюки вроде полосатые. Лицо круглое, нос обыкновенный. Ничего примечательного.

— Так… Ничего примечательного. Как выглядели другие пассажиры?

— А их не было, — улыбнулась женщина. — Меня взял, а других не брал.