— Пожалуй, — согласился Николай. — Учту.
Они перешли мост и медленно пошли по заречному молодому, но густому парку, выбрали скамейку и сели. Отсюда сквозь деревья виднелся полузасыпанный овраг и угадывалась красная кирпичная стена непотопляемой базы.
Может быть, поэтому разговор не клеился. Лариса рассказывала об открытии «интереснейшего характера» в одном из своих учеников, но Николай слушал невнимательно.
— …И что самое важное в них, самое поражающее, так это удивительная смесь инфантильности, детскости и знаний. Кротов в этом отношении прямо-таки обобщающий характер. Ты меня понимаешь? — спросила Лариса.
Нет, он ее не понимал и потому смутился.
— Это выражается хотя бы в том, что Кротов и его товарищи с удовольствием и с явным знанием дела мастерят карманные транзисторы. Они прекрасно осведомлены о ценах на детали, знают, где и почем можно купить материал для футляра и многое другое. Можно подумать, что это маленькие старички, так хорошо они знают и дело, и цену деньгам и даже времени. И в то же время они с великолепным презрением относятся к учебникам, дорогим подаркам, одежде — словом, ко всему, что стоит неизмеримо дороже, чем все их детали. И это не от злого умысла или плохого воспитания. Это в них органическое. А почему — я еще понять не могу. К сожалению, на лекциях по педагогике мы этого не проходили.
Она усмехнулась, требовательно приглядываясь к Николаю, словно ожидая от него если не разрешения вопроса, то хотя бы подсказки. Вероятно, в иное время он бы постарался порассуждать на эту, в общем-то, интересную тему, но сейчас им овладела другая мысль:
«В моем случае возможен такой вариант: пройдоха подчинил себе славного, увлекающегося парнишку, он пролазит через отверстие вентилятора и выбрасывает жулику похищенный на базе товар… Да, если нам, бывало, попадался взрослый, который своей необычностью и подчинял нас, то мы могли совершать преступления, даже не предполагая, что это преступление. Например, украсть у матери деньги, или еду, или какую-нибудь вещь… При этом нам казалось, что мы удивительно смелые, находчивые и, в общем-то, необыкновенные ребята…»
— Ты знаешь, — ответил наконец Николай, — я и сам кое-что подобное замечаю, но понять не могу. Но поскольку вас кое-чему все-таки учили, скажи мне вот что… Кстати, этот самый Кротов в каком классе?
— Я же сказала, в шестом.
— Выходит, ему тринадцать лет… Да-а… Для моего случая он великоват. А совсем маленькие, ну, знаешь, такие недоросточки, у тебя под началом водятся?
— Что значит «недоросточки»? Сейчас дети развиваются очень быстро. И если сравнить их с тобой или со мной в их возрасте, так они крупнее нас. Особенно девицы. Но есть, конечно, и небольшого роста, хрупкие…
— А эти хрупкие… тоже страдают инфантильностью?
— Пожалуй, меньше, чем рослые ребята…
— Почему? — удивился Грошев. Ему казалось, что маленький человек должен и жить и думать по-детски.
— Видишь ли… В детских играх, стычках, конфликтах хрупкие, маленькие побеждаются грубой силой. У них больше обид. Борьба взрослит, инфантильность быстро исчезает. А почему ты об этом спрашиваешь?.. Опять какое-нибудь… дело?
— Почти…
Он задумался, и Лариса с легкой жалостью посмотрела на него. Всегда так: если его что-либо тревожит, если он чем-то занят, на все остальное уже не хватает времени. Даже на обыкновенное внимание к ней. Это обижает и… останавливает ее.
«Ну хорошо, — опять подумал Грошев, — допустим, такой умненький, обиженный мальчишечка-недоросток смог проникнуть в помещение базы. Как? Ну хотя бы в сговоре с Камыниным. Вполне вероятно, что у того есть лестница и он подставляет ее в нужный момент, а потом убирает. Кстати, Ивонин прав, нужно обязательно проверить этот вариант насчет лестницы, — отметил про себя Грошев. — Но вот как такой мальчишечка выбирает самые ходовые товары? Неужели он знает, что такое мода, каков спрос на рынке? Ведь он там один на один с товарами и сам должен решить, что брать, а что нет. Размеры — это понять можно. Скажут ему: бери сорок восьмой или пятидесятый, он прочтет на карточке и возьмет. Но расцветка? Качество? Разве этому мы в детстве придавали значение? Как раз наоборот — все, что нравилось взрослым и что они старались напялить на нас, нам приходилось не по душе. Чем одежда обтрепанней, тем лучше. Свободнее. Не нужно следить за ней. Так вот, если на базу проникал ребенок, как он отбирал самые ходовые товары?
И Грошев спросил Ларису: