— Ну, а кто такой Зураб?

— Так я же вам еще в первый раз говорила, — тараторила Соловьиха, — врет она все, Шурка. Ишь ты — жених, грузин, торговлей занимается. Да кто же ей поверит! Грузины этим делом не балуют. А брал бы замуж, так и на кой ей эта растреклятая тюрьма нужна! На кой?

Для большей выразительности она так скривила полные губы, что пристав не выдержал и усмехнулся.

— Дурочка она несмышленая, вот что… — сказала Соловьиха.

Пересветов, поймав в ее тоне сочувствие, насторожился:

— Да ты уж не жалеешь ли ее?

Соловьиха, посопев носом, глянула сердито.

— А что, ваше благородие, коли правду сказать — жалею. Арестуете вы ее, угоните куда надо. А ведь она что — грибок-сыроежка. Думаю я: за начальницей, за княжной этой, надзирать надо.

— Это почему?

— Да как же — княжна и вдруг в тюрьму пошла. Не иначе как с целью.

— Ну вот что, — Пересветов подошел к столу, — ты место свое знай. Поняла?

— Да я давно поняла, — глазки у Соловьихи забегали, маслено заблестели. — Не в свое дело я не лезу. Только она на Пречистенке живет, так у нее в доме до самого утра народ колготится. Спрашивается — к чему сборища? Зачем?

«Экая наглая баба», — поморщился Пересветов и, чтобы побыстрее отвязаться от нее, приказал доложить, кто бывает у Вадбольской и с какой целью.

Когда Соловьиха ушла, пристав долго не мог сосредоточиться.

Вот ведь какова натура человеческая — сама выдала и сама жалеет. А на княжну зла! Что это — игра или крик «голоса крови»? Вот и изволь работать с такими агентами…

Пройдясь по кабинету, Пересветов, наконец, поймал главную мысль: Зураб. Грузин. Это что-то новое. Именно тут-то и спрятан главный ключик. У четверки нет денег. А два года назад в Тифлисе, на Эриванской площади, средь бела дня произведена экспроприация банковских денег. Не из этой ли группы сей молодчик? Любопытно…

Вспомнив о начальнице тюрьмы, Пересветов усмехнулся. Старая дева, с причудами, активная сотрудница Красного Креста. Когда в женской тюрьме начались беспорядки — массовые голодовки, самоубийства, градоначальник сменил вечно пьяного отставного подполковника и назначил свою хорошую знакомую Вадбольскую. И надо сказать, за последнее время в тюрьме шумные истории прекратились.

Пересветов не спеша снял трубку, попросил у «барышни» номер телефона княжны и долго дружески, но не впадая в фамильярный тон, болтал с ней о милых пустяках. В конце, как бы между прочим, сказал, что если к ней явится на прием некая Шура Тарасова, то принять ее можно с полным доверием — особа строжайше проверена и подозрений не вызывает.

«Так… Машина запущена. Но кто этот загадочный Зураб?»

К этой мысли пристав возвращался вновь и вновь, но, сколько ни ломал голову, вопрос так и оставался вопросом. Объяснить его мог только провокатор. Но он, как назло, молчал…