Из шестнадцати иллюминаторов открывался отличный обзор по обоим бортам мезоскафа. А прожекторы расставлены так, что равномерно освещалось все поле обзора. Наблюдать за пугливыми обитателями глубин можно было и при погашенных прожекторах: Сергей Сергеевич установил для этого в мезоскафе походную модель прибора.

Механические «руки», выступавшие в носовой части корпуса, могли захватывать в особые ловушки и мелких и крупных обитателей моря, чтобы потом в целости и сохранности доставить их на поверхность в специальных герметических контейнерах.

Устройства для взятия проб воды и немедленного анализа, киноаппараты, магнитофон, чтобы тут же записывать живой отчет обо всем увиденном, — эта маленькая подводная лаборатория была настоящим раем для исследователей.

Сергей Сергеевич занял свое место за командирским пультом. Мы с Макаровым пристроились поудобнее возле иллюминаторов. Погружение началось…

Но увидел я мало интересного, гораздо меньше, чем ожидал. Сначала за иллюминатором промелькнуло несколько рыбешек, но так быстро, что я даже не успел их толком рассмотреть.

Потом я заметил вдали словно какие-то странные клубящиеся тела. Но что это было такое, нам не удалось разглядеть: загадочные тела держались на почтительном расстоянии, не заплывая в освещенную зону. Значит, это живые существа, а не просто комки водорослей.

Появилась какая-то рыбешка сантиметров в десять длиной и потыкалась носом в стекло иллюминатора. Она была совершенно прозрачной, отчетливо виднелись и ее позвоночник и все внутренние органы. Рыбешка, видимо, недавно плотно пообедала, ее набитый желудок резко выделялся непрозрачным темным пятном.

Я придвинулся поближе к иллюминатору — и тут же испуганно отшатнулся.

С края стекла тонкой струйкой сочилась вода…

Авария?!

Сейчас вода выбьет стекло и ворвется в мезоскаф…

— Сергей Сергеевич, вода! — потянул я Волошина за локоть.

— А? Ничего страшного, — ответил он. — Просто температура за бортом меняется, стенки потеют. Мы еще не тонем.

Он показал мне на другую струйку воды, стекавшую прямо по металлической стенке кабины в стороне от иллюминатора…

Мое внимание привлекла совсем необычная рыба. Ее длинное тело и темные бока были освещены как бы со стороны — неизвестно откуда. Макаров мне объяснил, что такое странное освещение возникает потому, что светящиеся органы-фотофоры находятся под чешуей рыбы.

Интересно, как менялся свет прожектора. В начале спуска он был желтого цвета. Этот луч заканчивался небольшим бирюзовым пятном. Но мы погружались глубже, и бирюзовое пятно все разрасталось, постепенно надвигаясь ближе и ближе. А желтый свет, отступая, постепенно превращался в светлосерый, пока надвигающаяся бирюза совсем не поглотила его.

Теперь уже весь луч прожектора, разрывающий тьму глубин, стал ярко-голубым и вдоль него, по границе с непроглядным мраком, тянулась узкая кайма красивого бархатисто-синего цвета.

— Посмотрите, трехзвездный удильщик, — позвал меня к своему иллюминатору Макаров.

Он подвинулся, уступая мне место, и я увидел за стеклом небольшую черную рыбку с крохотными глазками. Они почему-то были не круглые, а овальные, продолговатые. Вся спина рыбки сияла довольно сильным желтоватым светом. А над ее головой поднимались как бы три длинных стебелька, и на каждом из них покачивался яркий розоватый фонарик.

Мне даже стало немножко обидно, что не мы открыли эту удивительную рыбешку, и она уже имеет название. Но Макаров меня утешил, сказав, что до нас живого трехзвездного удильщика видели лишь два человека на земле — Биб и Бартон, впервые опустившиеся в батисфере на глубину километра где-то в этих же краях.