Мы лежали, сунув ноги под спины друг другу, как меня учил Дигирнес. Спать не хотелось. Я думал, что меня, наверное, давно занесли в списки пропавших без вести и Нина — ее адрес был указан в. документах — получила извещение об этом. Может быть, я смогу завтра дать радиограмму на материк?

Я попытался представить ее сейчас в чужом городе на Урале, в чужом доме, среди незнакомых людей. Сейчас там тоже ночь, осень, наверное идет дождь…

— В России есть Красный Крест? — спрашивает Риттер.

Он тоже не спит.

— Есть. А что?

— Может быть, мне удастся связаться с семьей. Красный Крест должен помогать военнопленным.

— Здесь мирная станция. Просто люди не успели вернуться на материк…

— Все равно я ваш пленный. — Риттер приподымается. — Вы взяли меня в плен с оружием в руках. На меня распространяется Гаагская конвенция.

Я не расположен обсуждать сейчас вопросы международного права. Мы умолкаем. Сон все не идет. Даже усталость не может одержать верх.

— Как вы думаете, — говорит Риттер, — когда это кончится?

— Что?

— Война.

— Месяц назад вы знали это лучше меня.

Риттер умолкает.

— Вы давно были в Петербурге? — спрашивает он после паузы.

— Вы хотите сказать — в Ленинграде?

— Да. Для меня он остался Петербургом…

— А для меня это Ленинград… Был недавно.

— Ну и как? Как сейчас выглядит город?

— Обычно. Нормально выглядит. Воюет…