Громов вспомнил, как долго он думал, с кого же начать допрос?

Три волка. Старый, молодой и волчонок…

Оперативные работники, проверявшие Кочина по заданию Громова, между прочим сообщали: «…не учится, не прошел в институт по конкурсу. Временно не работает, объясняет тем, что «не берут — специальности нет», а разнорабочим не хочет. В доме о нем отзываются хорошо. По словам родных, часто посещает районную библиотеку…»

Личина? Выполняет воровское правило: «Не гадь, где живешь»?

А может быть, просто Редькин запутал зеленого паренька?

Громов съездил в библиотеку — посмотрел читательскую карточку Кочина. Книги Ромка читал самые разные, не отдавая предпочтения ни «шпионам», ни классикам. Читал быстро — больше двух-трех дней книжку не держал. Но вот «Честь» Медынского брал дважды. И оба раза не возвращал по неделе… Это могло быть и случайным. Но разве не мог следователь предположить, что в горькой судьбе Антона Шелестова ищет Ромка ответа на какие-то свои, очень трудные вопросы…

Громов решил допросить Кочина первым.

Допрос был долгим. Напротив Громова сидел худенький, узкоплечий мальчишка с жидкими бровями на болезненно-бледном лице. Набриолиненная темная голова, тщательно подбритые усики.

— Ну, ты кто? — спросил Громов.

— Как кто?.. — смешался Кочин.

Громов положил на стол фамильный рубль:

— Из членов этой императорской фамилии?

Ромка молчал.

— Хорошо, — сказал Громов. — Тогда скажу я. Если я буду в чем-то неточен, ты поправишь меня. Вы — то есть Редькин — «Император», Виктор Меднов — «Наследник» и ты, так сказать, «Великий князь» — Вэка, объединились в шайку; под руководством Редькина убили сторожа на Смоленском кладбище, украли Мадонну и продали ее бывшему графу Келлеру, который приехал из-за рубежа. Опять молчишь?

— Нет-нет! — вскрикнул Ромка. — Я не молчу! Просто вы же сами сказали, чтобы я поправил вас. Можно?

В эти короткие секунды Громову показалось, что все рушится. Неужели ошибка?

— Понимаете, — заговорил Ромка, — иностранца зовут Эллис. И самое главное — я не убивал. Честное слово, не убивал!

«Врет или правда?» — подумал Громов.

И, словно угадав его мысли, Ромка сказал:

— Правда.