Преодолев неуверенность, она заговорила быстро и горячо:

— Язык, которым он пользовался, отличался от того, что я изучала. Свобода у него могла означать угнетение, а угнетение — свободу. В свои слова он вкладывал такое содержание, какое в данный момент могло служить поставленной им цели. Наша бедность становилась для него богатством, так как он мог ее использовать для собственной выгоды. Наша солидарность служила пищей его коварству, скрывавшемуся за многообещающими словами и пламенными фразами.

Шеф полиции остановил ее нетерпеливым жестом.

— Ближе к делу! — отрезал он. — Кто дал вам это особое задание? И в чем оно состояло?

— Мои организации — Борьба Черных Народов. Наша цель — уничтожать одного за другим лжецов, пока оставшиеся не уползут в свои норы. Тогда мы возьмем дело в свои руки.

Ее слова звучали уверенно и противоречили их смыслу. Шеф полиции все больше убеждался в том, что эта женщина безумна, но опыт подсказывал ему, что это безумие могло быть для других проявлением высшего божественного разума.

— Я требую, чтобы вы обнародовали мое признание, — продолжала она. — Сама я готова понести наказание, потому что только через наказание смогу достигнуть желаемого.

Шеф полиции улыбнулся:

— Но мы, кажется, не закончили. Нам еще нужно выяснить некоторые детали.

— Я готова. — Она опустила взгляд и скрестила на груди руки.

— Расскажите, пожалуйста, как вы действовали.

— Я заставила автомобиль Министра врезаться в отвесную скалу.

— То есть столкнули его? А где та машина, в которой вы ехали?

— У меня не было никакой машины. Я и водить-то не умею. Просто я использовала свою внутреннюю силу. В тот день, с утра до вечера, эта сила была направлена на Министра. Огромная сила! После этого я чувствовала себя совершенно опустошенной.

— Ваша сила? — Шеф полиции оживился.

Привстав со стула, он устремил на нее свой холодный, пронизывающий взгляд, но она продолжала стоять, опустив голову, и этого взгляда не почувствовала.

— Воодоо, — тихо произнесла она. — Вы знаете, что такое воодоо?

Рука ее пошарила в глубоких складках одеяния и извлекла маленькую куклу, утыканную длинными иглами из черной полированной кости. Она приблизилась к столу и положила куклу перед шефом полиции, который пришел в изумление, узнав в кукле миниатюрное изображение Министра, искусно передававшее мельчайшие черточки лица.

— Каждая игла — укол любви, — пояснила она, — и укол ненависти. Но какой из уколов имел самое сильное воздействие — мне неизвестно, поэтому я и не знаю, когда именно и где подействовало мое воодоо.

Шеф полиции отвел взгляд от куклы и устремил его в глаза женщины. Воодоо, подумал он. Этот символический акт, не делающий различия между идеей и человеком и уничтожающий символ вместо идеи в полной уверенности, что тем самым уничтожается и сама идея.