— А потом перестала ходить?

— Да, — удивлённо моргнула соседка, — а потом вдруг перестала. Наверное, свою соль купили? А мне не жалко было. И к старой бабке я не ходила, кстати, ну та чокнутая была, на людей бросалась.

— А у старой хозяйки были родственники? Кто занимался продажей?

— А кто же её знает? Ни разу не видела. Всю жизнь одна куковала, вот и окрысилась. Я так не хочу.

— И не будешь, — сладко пропела Лиза, — моя мать слово держит.

— Откуда ты знаешь? — резко дёрнулся Глеб. — Про мать?

— Ниоткуда, — смутилась Лиза, — это я так сказала, ну… просто так.

— Странные вы ребята, — соседка отступила и подозрительно оглядела парочку, — и вообще мне пора. Пока.

Она захлопнула дверь и загремела цепочкой, а потом сердито потопала тапочками на каблуках. Глеб осуждающе покосился на Лизу, но комментировать не стал и бодро направился к добротным железным коробкам с другой стороны от лифта. Там не отвечали.

Они переместились на этаж ниже, когда почуяли едкий запах дыма. Сперва он чуть-чуть щипал нос, как от костра, но очень быстро всё заволокло густой пеленой. Кто-то наверху забегал, послышались крики и отдалённый плач.

Глеб схватил Лизу за руку и велел спускаться, держась за стену, но она отчаянно закашлялась и присела на корточки, отрицательно мотая головой. Мужчине пришлось взвалить её на себя и волочить вниз по лестнице на своём горбу, по пути барабаня во все квартиры подряд.

У подъезда он посадил её на лавку и посмотрел наверх — горело на Лизином этаже. Сирена выла уже в квартале от них, и Глеб бросился обратно, но Лиза на миг намертво вцепилась в его рукав и просипела:

— Не ходи… не ходи туда.

Он стряхнул руку и исчез в клубах дыма.

Весь мир сосредоточился для неё на распахнутой подъездной двери, извергающей дым. Выскочившие из дома соседи столпились вдоль кустов, куда их оттеснили пожарные, и горячо обсуждали виновницу происшествия. Ту самую квартиру уже сто раз вычислили и теперь толпа посматривала на Лизу то ли с сочувствием, то ли с негодованием — в суматохе не разобрать, но пока никто не решался заговорить с ней. Лиза так и сидела в одиночестве, размазывала слёзы по покрытым сажей щекам и упорно ждала, когда Глеб вернётся. Пламя подчернило её квартиру, забирая окно за окном, но на вещи ей было плевать, лишь бы он вернулся. Пожалуйста. Пожалуйста.

Несколько раз он уже появлялся из ниоткуда, неся на руках ревущих соседских детей и один раз — крохотную собаку, но сейчас его не было слишком долго. Пока пожарные делали обход этажей, настрого запретив возвращаться в здание, люди перешёптывались и выясняли, не остался ли там кто ещё в западне. Огонь наверху уже сбили, но лестницу затянуло такой плотной и едкой завесой, что страшно было соваться в это марево.

Ещё раньше Глеб где-то добыл мокрую тряпку и намотал на лицо, но… Долго, слишком долго. Он уже должен был вернуться.

Соседка в шёлковом халате всхлипывала неподалёку — её насилу оторвали от плечистого пожарного, проверили состояние и пока отпустили, и теперь она причитала, сидя на ограждении клумбы и кутаясь в фольгированный плед.

Неясный мужской силуэт вывалился из проёма и ничком распластался по асфальту, а из его рук пулей вылетел шипящий чёрный кот и в ужасе взвился на дерево. Из скорой выскочил крепкий парень и перевернул Глеба лицом вверх, а Лиза кинулась проверять дыхание.

Он был жив. Жив.