— Моя сломалась, кардан полетел. За ним — подшипники и все остальное. Теперь они в Африке, зимуют. Эта — приятеля. И вообще, давай на «ты»! — перебил я.

— Хорошо… Так. Куда это ты?

— За сигаретами.

— В полдвенадцатого? Уж лучше стрельнем…

— А я знаю место, здесь недалеко…

Я действительно знал такое место — ресторан при гостинице, шеф-повар которого ремонтировался у нас, а мы с ребятами, в свою очередь, покучивали у него. Чтобы побыстрее доехать до этой гостиницы, надо было по освещенной редкими фонарями длинной улице-аллее пересечь парк, и я погнал к ней и по ней, по пути развивая знакомство. Я задавал обычные в таких случаях вопросы, получая на них, в общем-то, обычные ответы. Она училась в институте, жила с мамой-папой, не любила мужа старшей сестры, нытиков, зануд, ранних вставаний. Меня уж стала знакомить с тем, что она любит, уже в конце аллеи слабой полоской завиднелась надпись на фасаде гостиницы, как вдруг она дико взвизгнула:

— Человек!

Я резко затормозил, машину занесло, она развернулась, ударилась о сугроб и остановилась. Мотор заглох. Я посмотрел на дорогу: разбросав ноги, он лежал на самой границе овального пятна от фонаря, рядом с ним бликовала бутылка. Если б не ее крик, если б она не заметила его, я бы так и поехал дальше.

— Мы его переехали, — прошептала она сквозь пальцы.

— Ну-ка, выпусти, — подтолкнул я ее в плечо.

— Поехали отсюда, — попросила она.

— Что? Тебе говорят — выпусти! — крикнул я.

Она засуетилась, ударилась коленками о косячок.

— А теперь садись обратно, — вновь подтолкнул я, когда мы оба оказались снаружи, — Я сам! — и, с трудом передвигая ватные ноги, неотрывно глядя на распластанное тело, я двинулся вперед. Сзади послышался стук каблучков — она все-таки догнала меня и пошла рядом. Я не цыкнул на нее, не отправил обратно в машину.

— Откуда он взялся? — спросил я через плечо. — Ведь кругом парк…

Она остановилась за несколько шагов, и к человеку я нагнулся один. На нем был драный ватник, брезентовые штаны, резиновые сапоги, шапка-ушанка была надвинута на лицо. Один рукав тянулся к бутылке, другой был подвернут под спину. Асфальт под ним был чист, и никаких следов наезда видно не было. Из-под края шапки виднелась, как мне показалось, бледно-серая полоска кожи. Двумя пальцами я приподнял шапку, и на меня уставились нарисованные на грязной плотной марле глаза с длинными ресницами. Это была кукла.

— Это кук… — я поперхнулся. — Это кукла!.. — крикнул я девушке. Меня прошиб пот, сразу стало холодно, аж зубы застучали. Я поддел куклу ногой, и она отлетела на обочину.

— Вот ведь сволочи, — сказал я, подходя к ней, — вот ведь гады!..

Она схватила меня за руку и кивком указала на что-то за моей спиной. Обернувшись, я увидел под козырьком обложенной сугробами автобусной остановки небольшую компанию: выставив на безжизненный свет головы в вязанных шапочках, они спокойно наблюдали за нами. «Сбегать за монтировкой?» — подумал я, словно ехал на своей машине, а потом понял, что лучше как можно скорее уехать.

Меня прошиб озноб, всего колотило, я никак не мог пролезть на место водителя, а тут еще она, таким тоном, словно разбила чью-то любимую чашку, начала: