Я борюсь с желанием заорать.

Но, говорю себе, по крайней мере, если Камень далеко отсюда, он не может окончить Проклятие. Смаргиваю красную точку и пытаюсь решить, что делать дальше, когда на кухне внезапно загорается свет.

Ищу последний мешочек с вариантами Гипноза. Высыпаю их на открытую ладонь, готов кинуть их и роняю пустой мешочек на траву. Поворачиваюсь, чтобы поприветствовать нашего последнего игрока.

– Миссис Клиффтон! – зовет голос мальчика, полный страха, когда он открывает заднюю дверь. – Думаю, что-то не так с Женевьевой… – Он видит нас и останавливается.

Я смотрю на него. Если Айла – это Джульет, то этот ребенок – я.

– Майлз, – говорю тихо, – подойди.

Но его глаза вдруг расширяются. Он увидел что-то позади меня, и я инстинктивно вздрагиваю. Поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть летящую вспышку серебра.

Поднимаю руки, чтобы закрыть лицо, прямо на пути чего-то колющего. Острые как бритва концы звезды врезаются мне в руку.

Я кричу. Такая режущая, жгучая боль, о которой я даже не знал.

Заставляю себя посмотреть вниз. Вижу с недоумением то место, где раньше были три моих пальца. Теперь они валяются где-то на земле вместе с последними вариантами Гипноза, просыпанными и бесполезными.

А потом льется кровь, такая теплая, и гремит в ушах.

Мои руки, сказал я Финеасу. Я всегда хорошо работал руками.

Я не позволяю себе снова посмотреть вниз. Не хочу видеть, насколько все плохо.

«Как, – путано думаю я, – девочка проскользнула сквозь силу вариантов Гипноза, когда никто другой не мог?»

Ларкин думает о том же самом. Его лицо темнеет, когда он надвигается на Айлу и рычит:

– Как ты это сделала?

Она вскрикивает от ужаса, а он тащит ее через лужайку, потом привязывает к стулу своим ремнем и затягивает его так, что ее дыхание прерывается.

Все происходит как во сне, и я стою какое-то мгновение ошеломленный, шатаясь от боли, а потом срываю пальто и заматываю его вокруг руки, чтобы остановить кровотечение.

– Майлз, все будет хорошо, – говорит девочка снова и снова, пока Ларкин наконец не закрывает ей рот платком.

– Нужно заняться твоей рукой. Она тяжело тебя ранила, – говорит он мне. – Хорошо, что не попала в яремную вену.